Константин Кураленя - Золото острова Аскольд

«Какой сильный у него взгляд, – подумал зверь, заваливаясь набок. – Пожалуй, в следующий раз связываться с ним не стоит».

А человек покрутил перед глазами обломок древка и, усмехнувшись, отбросил его в сторону.

– Говорил же тебе, зря!

Затем он основательно поплевал на ладони и взялся за шесты.

– Поехали, – выдохнул из груди охотник, и размеренным шагом направился в известном ему направлении. Не одну сотню туш убитых им зверей перетаскал он из тайги. Что ж, работа привычная.

– Не бойся, я выдержу, – говорил на привале пришедший в себя Сигунай.

– Я знаю, ты только молчи, не трать силы, – успокаивал его охотник и, взявшись за шесты, шёл дальше.

– Амбань, из тайги привели охотника, – доложили Васаю перед вечерним советом. – С ним раненый воин. Охотник говорит, что это гонец от бодзиле Агуды.

– Ведите, – коротко приказал командующий.

Амбань с уважением смотрел на лежащего перед ним юношу. Из груди гонца торчала рукоять ножа, но он был жив. Васай был воином и понимал, что жизнь в этом теле держится исключительно на железной воле и чувстве долга.

– Приведите его в сознание, – распорядился он.

Лекарь поднёс к носу раненого какую-то вонючую дрянь. Веки юноши дрогнули, и он открыл глаза.

– Я амбань Васай, – не стал терять времени командующий.

– Я телохранитель бодзиле Агуды Сигунай. Возьми воина, он под плащом. Там письмо. Измена, -прошептал он на ухо склонившемуся за статуэткой амбаню. – Там имена.

Командующий стоял рядом с умирающим Сигунаем. Он считал, что не имеет права оставить воина в последние мгновения его жизни.

– Скажите Айре, чтобы не ждала, – шептали посиневшие губы. – Хочу, чтобы она спела свою песню любви.

– Бредит, – посчитал нужным доложить командующему адъютант.

– Нет, – покачал головой тот. – Невесту свою отпускает.

Сигунай открыл глаза и ясным взглядом посмотрел на амбаня.

– Я успел, – произнёс он последние в своей короткой жизни слова и улыбнулся.

– Душу храброго воина достойно встретят на Небесах, – вздохнул Васай и, разжав ладонь, вгляделся в статуэтку. – А ведь они похожи, они совсем не боятся смерти. Они ей просто улыбаются.

Глава 2.

Февраль 1908 года. Владивосток

– Господин ротмистр, – голос в трубке был в меру сух и в меру учтив, но спать расхотелось сразу.

Алексей узнал этот голос. Он принадлежал адъютанту из канцелярии полицмейстера Владивостока Лединга.

– Слушаю, господин подпоручик, – ответил он, звонок был поздним и, понятно, что не пустяшным.

– Господин подполковник просит вас прибыть к нему незамедлительно.

– Хорошо, – коротко ответил ротмистр.

Ротмистр Кублинский служил по политическому сыску и напрямую полицмейстеру не подчинялся. Но их дружеские отношения накрепко связала японская кампания.

Генрих Иванович Лединг был личностью легендарной. В службу он вступил в тысяча восемьсот восемьдесят втором году, подпоручиком Нарвского третьего пехотного полка, после окончания Московского пехотного училища.

В тысяча восемьсот девяносто восьмом году его назначают полицмейстером на самые задворки Империи Российской в Порт-Артур. Там он и встретит Русско-японскую войну. После окончания которой его переведут полицмейстером Владивостока.

Застегнув бекешу, Алексей шагнул из парадного на брусчатку Светланской. Свежий ветер с бухты заставил его укутаться в башлык.

Зима во Владивостоке отчасти напоминала зиму Питерскую. Слякоть и гололедица. В январе вполне себе мог пойти дождь. Но в Санкт-Петербурге не было сопок. Поэтому местные извозчики подковывали лошадей на особый манер. Что бы те могли вытягивать экипажи и грузы по гололёду в крутизну кривых улочек.

Махнув проезжавшему мимо извозчику, ротмистр ловко запрыгнул в пролётку.

– Куда изволите, ваше высокоблагородие? – лениво поинтересовался кучер.

– К управлению полиции.

– Будет сделано! – встрепенулся бородач. – Доставим со всеми нашими уважениями.

– Да уж постарайся, братец, – откинулся на спинку сиденья Алексей.

Ротмистр Кублинский в город прибыл после окончания русско-японской кампании пятого года. Бездарно проигранная война с Японией оставила в душе молодого офицера негативный отпечаток. Разочаровавшись в воинской службе, он по протекции Лединга перевёлся в жандармское управление, и ведал политическим сыском. После того как в январе тысяча девятьсот шестого года при штурме владивостокской крепости бунтовщиками погибли её комендант и главный подстрекатель беспорядков народоволка Волкенштейн, политики в этой забытой Богом окраине империи оставалось не слишком много, она частенько переходила в сферу интересов материальных и граничила с уголовщиной. Поэтому Кублинский не гнушался поручениями иного рода, связанными с уголовным делопроизводством. Владивосток – город портовый, бандитов разных мастей и прочей воровской публики здесь было предостаточно, а штат полицейских весьма ограничен.