Вячеслав Каликинский - Легионер. Книга первая

– Я тоже немец. Нет, доктора не надо, господин Грингофф. Наши казармы совсем неподалеку, и у нас тоже есть отличный доктор. Вот если бы ваш мальчик нашел извозчика…

– Нихт проблем, герр офицер! Отто, живо за извозчиком! Но, вы уверены, герр офицер, что…

– Совершенно уверен! – Ландсберг глотнул поднесенной микстуры, покрутил головой. – Спасибо, господин Грингофф! Вы очень любезный и квалифицированный аптекарь.

– Погодите, не вставайте, господин офицер! Сейчас я туго забинтую вашу руку и дам вам пузырь со льдом. Обязательно держите на этом пузыре руку по пути!

Аптекарь принялся бинтовать руку. Закончив, он быстро принес резиновый пузырь со льдом и одновременно ловко, с поклоном вручил голубоватую бумажку.

– Счетец за поданную медицинскую помощь и лед, господин офицер. Если вы в настоящий момент не располагаете мелочью – не беда! Занесете как-нибудь по дороге-с! Да, и помните, что тугую повязку, которую я наложил, надобно сменить не позже, чем через полтора-два часа! Вы уверены, что успеете добраться за это время до своего доктора?

– Даже раньше, господин аптекарь, – заверил Ландсберг. – А счетец ваш… Позвольте, сколько там? Один рубль двадцать копеек? Извольте, господин Грингофф, получить! Со сдачей не утруждайтесь. И еще раз благодарю покорно за помощь и участие! Позвольте только микстурки вашей глотнуть! «На посошок», как говорится…

Перед аптекой застучали и смолкли копыта экипажа. Ландсберг, поддерживаемый под локоть, вышел на улицу, сунул мальчишке двугривенный и тяжело взгромоздился на сиденье.

В казармах он без особых церемоний растолкал батальонного доктора, сменил повязку и лег в кровать, выпив перед тем две полубутылки коньяку. Это «успокаивающее» подействовало, как и ожидалось: слабость от большой кровопотери и коньяк позволили Ландсбергу быстро провалиться в глубокий и тяжелый сон.

Рано утром Ландсберг написал рапорт с просьбой о предоставлении краткосрочного отпуска по семейным обстоятельствам и вместе с рапортом батальонного доктора о своем ранении передал рапорт адъютанту полковника Кильдишева.

Через полчаса, когда рапорт был «украшен» разрешающей резолюцией, Ландсберг, ненадолго заскочив на свою квартиру, приказал денщику Гусеву найти лихача, а самому бежать в железнодорожную кассу за билетом.

Прибыв на вокзал, Карл нерешительно направился к телеграфной конторе: не известить Марию о своем неожиданном отъезде было невместно. Однако, испортив несколько бланков, депеши невесте Карл так и не отправил. А через полтора часа пыхтящая паровая машина покатила четыре классных вагона прочь от Северной столицы России. Ландсберг уезжал в Ковенскую губернию, в родное поместье.

Весна в тот год в Петербурге была долгой и слякотной. Тепла она прибавляла по чуть-чуть, постоянно отступала, пряталась с последними почерневшими ледышками в темных подворотнях и вечно-сумеречных узких проходных дворах северной российской столицы. А то вдруг налетала откуда-то на разомлевших по нечаянности под выглянувшим из туч солнышком людей холодом и сыростью. Заставляла ежиться, поплотнее запахиваться в одежду и оставляла лишь мечты о том, что где-то и когда-то бывает тепло.

А уж на ночь нерешительная девица-весна и вовсе куда-то исчезала из Петербурга. И городовые до утра сердито стучали в своих будках промерзшими сапогами по приступкам, кутались в башлыки и до исступления мечтали о том, как утром, отстояв свои часы, нырнут во влажную теплынь трактиров и чайных, где ждут их огненные суточные щи в миске, зубец чеснока и чарка горькой очищенной. Вытянешь ее сквозь зубы, истово, выдохнешь вместе с водочным духом холодную пустоту минувшей ночи – и снова вроде жизнь станет чуть милее. И не беда, что скоро снова топать в полицейскую часть, вспоминать летнее тепло и костерить капризную девицу-весну за ее дикость, переменчивость и нерешительность. А уж если пройдет ночка спокойной, без лиходеев и протоколов, без необходимости лишний раз тащить в околоток ворюгу-чердачника – и вовсе славно!

Вот и в ночь с 29 на 30 мая 1879 года городовой пятого года службы Василий Степанович Скородумов, в очередной раз обходя участок, тоскливо мечтал о конце дежурства.

Конечно, полностью спокойной минувшую ночь не назовешь. С вечера пьяные мастеровые разодрались меж собой, ночью с приказчика загулявшего лихие люди в подворотне шапку сняли. Ну это все пустяки. Скородумов даже в часть никого не сволок – к чему лишний раз ноги бить? Забиякам – по шеям надавал, приказчика протоколом о пьяном состоянии припугнул – все честью, с благодарностью и полтинами разошлись. Обошлась ночка без задавленных и зарезанных – слава те, Господи! Впрочем, дежурство еще не закончилось.