Вячеслав Каликинский - Легионер. Книга первая

Холодный ветер, бивший в лицо, трепал зажатые в левой руке векселя. Остановившись под первым же фонарем, Ландсберг поправил обмотанное вокруг раны полотенце – для этого ему пришлось прихватить захваченные из дома Власова бумаги зубами. Взявши потом бумаги, он, пользуясь неярким светом фонаря, попытался рассмотреть их. И остановился как вкопанный: глупец! Какой же он глупец! Он забрал свои денежные расписки – и оставил на самом видном месте и заготовленное Власовым поздравление, и завещание, где упоминалось его имя. А это – прямое указание для полиции, когда тела убиенных будут обнаружены!

Судьба, горько усмехнулся Ландсберг. Это просто перст судьбы!

Убедившись в своей чудовищной ошибке после убийства Власова, Ландсберг – совершенно искренне, не рисуясь и наедине с собой – вовсе не рассчитывал скрыться, каким-либо образом избежать наказания. Возвращение из лавки Семенидовой помешало ему застрелиться прямо у тела жертвы. Одновременно приход прислуги, очевидно, каким-то образом спровоцировал иной ход мыслей – и на кухню Ландсберг уже отправился с другим убеждением: свидетелей его преступления быть не должно!

Зарезав старуху, которая и вовсе не была повинна перед ним, Ландсберг понял, что окончательно перешел Рубикон. Можно было, конечно, спуститься к дворнику и попросить того сбегать за полицией. И покончить с собой до ее появления. Однако, спускаясь по лестнице, Ландсберг опять передумал.

Уходя из жизни вот так, без объяснений, он оставит своим родным и друзьям плохую память о себе. Сначала надо все хорошенько обдумать, проанализировать. Самому понять – как? Почему? А для этого требуется время и силы. Значит, надо бежать. Бежать, чтобы, все обдумав, решивши и отдавши необходимые в подобных случаях распоряжения, вернуться и принять приговор судьбы. Каким бы он ни был…

Голова кружилась, и ноги под коленями стали вдруг мягкими и слабыми. Надо дойти до аптеки – это совсем немного! Ландсберг с трудом оторвал руки от перил моста и побрел на зеленый свет фонаря.

Уже крутя ручку ночного звонка, Карл вдруг отчетливо подумал, что на всем своем пути от Гродненского переулка в центр он не встретил ни одного городового, ни прохожего. Даже будочников он, словно специально, благополучно миновал: всего две полосатые черно-белые будки попались на его пути, да и те оказались пустыми.

Ночь преступников. Ночь убийц?

Из глубины аптеки выплыл силуэт мужчины с аккуратной эспаньолкой на заспанном лице. Приблизив эспаньолку к застекленной двери, аптекарь всмотрелся в ночного посетителя. Армейский мундир окончательно внушил доверие – аптекарь отпер и распахнул тяжелую дверь.

– Прошу, сударь! – аптекарь чуть посторонился, наклонил голову и увидел окровавленную руку посетителя, залитую кровью полу шинели, сапоги. – Майн готт, вы ранены, сударь! Эй, Отто, живо сюда! Подай стул господину офицеру! Отто, да где же ты! Обопритесь на мое плечо, вы едва стоите на ногах, герр офицер!

Вокруг Ландсберга поднялась деловитая суета. Он был усажен на притащенный стул, рядом мальчишка по имени Отто поставил чистую плевательницу на высокой ножке, а на нее взгромоздил обширный таз со льдом. Быстро появился еще один таз, над которым ночной аптекарь промыл водой глубокую рану у основания мизинца правой руки Ландсберга. Залитая кровью шинель офицера беспокоила аптекаря, и он настойчиво допытывался – уверен ли посетитель в том, что ран больше нет?

– На вас напали? – спросил аптекарь, помещая руку Ландсберга в таз со льдом.

– Нет, я случайно поранил руку, когда чистил саблю…

Аптекарь с сомнением поглядел в лицо посетителю: тот был совершенно трезв.

– Гм… Очень, очень неосторожно, господин офицер! Рана весьма глубокая, явно рассечена артерия, натюрлих. И, кажется, даже сухожилие задето. Вам нужен врач – если желаете, я немедленно пошлю мальчишку за доктором. Это недалеко, доктор очень хороший, ja-ja! А пока понюхайте из этой бутылочки, вы очень бледны!

Аптекарь поднес к лицу Ландсберга пузырек с остро пахнущими кристаллами.

– О-о, видите, как пробирает? – обрадовался аптекарь, когда офицер от резкого жжения в ноздрях отшатнулся. – Сейчас я дам вам укрепляющую микстуру, и вы почувствуете себя еще лучше!

– Вы немец? – для чего-то поинтересовался Ландсберг. И без перехода попросил: – Может быть, у вас найдется немного коньяку? Это тоже отличное укрепляющее…

– Ja, Готлиб Грингофф, дежурный помощник аптекаря, господина Фридланда, – отрекомендовался тот. – Коньяк имеется, господин офицер, но я бы категорически не рекомендовал бы вам сейчас спиртное. Вот когда вас осмотрят и подадут всю необходимую помощь, тогда можно и коньяку. И в постель, разумеется, ja-ja!