Евгений Саржин - Камни и черепа

И день потянулся над ними, такой же, как и другие дни их перехода – перехода по крутым холмам, каменистым взгорьям, пологим скатам. Скользя по нагретым камням ногами, обтянутыми в кожу, Тесугу думал, что, по крайней мере, им позволили идти обутыми. Женщины рода давно научились плести одежду – он не раз видел, как они сидели, скрючившись, и из-под их рук медленно выходила ткань. Грубая и жесткая, она была все же мягче размятых шкур, и к ней легче привыкало тело. Но не было смысла надевать тканую одежду в долгий поход – слишком быстро она бы тут истрепалась. Потому они просто подвязывали пояса повязками из раскроенных шкур, да прикрывали ноги кожаными чехлами.

– Что нам делать, если увидим немых, Бын? – выкрикнул кто-то сзади чуть задыхавшимся от ходьбы голосом, и, шедший первым, Бын остановился, удерживая равновесие на каменной кладке.

– Ничего, – сказал он, не оборачиваясь, – и они ничего не смогут нам сделать. Нас защищают Первые, те, кому мы ведем принадлежащего им. Но я думаю, мы их не встретим.

Тесугу видел, как поежились и переглянулись остановившиеся впереди него мужчины. Лишний раз поминать немых считалось плохой приметой – неспособные к настоящей человеческой речи, они каким-то непостижимым образом могли угадывать свое упоминание, появляясь там, где были невольно званы. Его даже удивило, что Бын не оборвал Кыму, а спокойно ответил ему. Похоже, здесь, в стольких днях пути от их стойбища, и правда, действовали совсем другие законы.

Кроме одного – не стоит упоминать немых, иначе они появятся. Этот закон остался неизменным – и, когда свет на небе уже начал краснеть, а люди ощущали приближавшуюся ночь, они наткнулись на обезглавленное тело, лежавшее поперек затухшего костра.

Первые – те, кто, услышав гневную волю Эцу, пришли к месту, где открыл он путь в нижний мир. И увидели они пропасть, и дымящиеся скалы, а что видели дальше, нельзя рассказывать. И стали ходить они по родам, искать испуганных людей, хоронившихся от гнева Древних, и говорить с ними. Эцу хочет, чтобы все люди пришли к входу в нижний мир, и поклонились его жителям, говорили они. И приходили люди к дымящимся скалам, и поклонялись, и просили Эцу утишить свой гнев, вернуть им чистую воду и пищу. Но земля оставалась холодной и суровой, и так же трудно было добыть зверя и найти хорошую воду.

Тогда сказали Первые – надо показать жителям нижнего мира, что мы услышали слово Эцу, и так же почитаем каждого из братьев. И сходились люди из далеких мест, со всей земли, покрытой пеплом и гарью, страхом и мором, и таскали огромные камни, падая и умирая от усталости. А Первые, которым Эцу дал силу и мудрость, вырезали на каждом знак памяти.

«Это еще не все», – сказали потом Первые, – теперь Эцу хочет, чтобы земля была гладка и тверда, чтобы не проник никто ни в нижний мир, ни оттуда без моей воли». И люди таскали камни и глину, и жгли костры, и делали, что им говорили Первые – и земля под ногами становилась тверже скальной породы.

Но рогатые братья не возвращались, и нечего было есть. Люди грызли кости и корни, чахли и слабели. И еще раз пришли они к обиталищу Первых, и Первые сказали:

«Эцу огласил нам свою волю. Когда день будет равен ночи, ведите сюда всех, кто мечен им от рождения, но не кормите последний день пути и еще день. Пусть кровь их просочится в нижний мир, и смешается с истоками рек. И тогда утишит свой гнев Эцу, и вернет нам еду и воду».

И, когда огненный глаз Эцу вновь стал ровно над небокраем, привели они к нему тех, кто был отмечен – и мальчика с длинными ушами, и девочку, что не могла видеть, и сросшихся детей, и юношу с раздвоенной губой. И увидели люди тогда, что Первые обращены в камень – кругом стояли они, глядя друг на друга, высясь над всеми глыбами с высеченными на них знаками. И страхом наполнились души людей, и сказали им неспящие:

– Эцу сотворил это чудо. Он оставил нам дом Первых, какого никогда еще не видели люди, и, если мы сделаем, как они скажут, братья вернутся, и отдадут нам свое тело в пищу, и пустят нас в нижний мир.

И с тех пор так и было.

Тело, лежавшее в костре, выглядело как тело обычного мужчины – темная кожа, покрытая шрамами (видать, был хороший охотник), отметины от раны, не то клыков, не то копья. Он был совершенно наг, а там, где шея должна была переходить в голову, чернела неровная корка запекшейся крови. Люди не делают так – тело оставляют в пищу крылатому народу целым, а потом, спустя лето, забирают кости, если так скажут неспящие. Здесь же тело бросили, и не просто, а в огонь – в нарушение всех обычаев, но лишили головы. Все знали, кто так поступает.