Дана Перловская - Дочь полка

– Я понимаю, – сказала она, – я наберу воды.

– Это хорошо, – перебирала нервно полотенце женщина. С тех пор, как оккупанты пришли в их дом, она стала очень неспокойной, постоянно чувствовала опасность и страх за жизнь детей. Её волосы были растрёпаны, бледное лицо и круги под глазами указывали на бессонные ночи. Наконец, Анна, слабо улыбнувшись, сказала. – Ты у меня умница. Я горжусь тобой, – она погладила дочь по голове и обняла так крепко, что девочка почувствовала стук её сердца, сегодня женщина была ещё взволнованнее обычного. – Будь осторожна, – она ещё раз краем глаза взглянула на немцев и отпустила дочь.

– Ну всё, иди. Только надень отцову телогрейку, на улице очень холодно.

Девочка подошла к немцам и тихо обратилась:

– Ich gehe etways Wasser holen. (Я пойду за водой).

Оккупанты одновременно замолкли и посмотрели на неё:

– In Richt ung des Flusses? (К реке?) – спросил один из них.

– Das verstehe ich nicht. (Я не понимаю), – помотала головой та и вжала голову в плечи.

Солдат махнул на неё рукой и продолжил беседу. Девочка обулась, накинула телогрейку своего погибшего отца и вышла на крыльцо.

На улице была осень, и в этом году она выдалась очень холодная. Ледяной ветер подул Кате в лицо, и та зажмурилась. Серые тучи затягивали небо, листья перемешались с грязью. Тут к ней, на прогнившее деревянное крыльцо, вбежали трое черноволосых мальчишек: четырёхлетний Коля, шестилетний Сева и семилетний Костя, её братья. Они стояли в ряд перед девочкой, все замёрзшие после долгого пребывания на улице.

– Ты куда? – спросил Костя.

– За водой, – потрепала его по голове та. – Вы всё сделали?

– Давно, – убрал руки за голову Сева.

– Катя, смотри! – подошёл к ней Коля и показал плоскую деревянную лошадку, у которой не было глаз и рта.

– А это откуда? – взяла у него игрушку девочка и повертела её в руках.

– Дядя Игорь ему вырезал, – ответил Сева.

Сорокалетнему мужчине пришлось остаться в селе из‑за отсутствия одной ноги. Но он, несмотря ни на что, помогал женщинам прибить полки или что‑нибудь починить. Передвигался он, опираясь руками на деревянную длинную палку. Дядя Игорь часто вырезал в свободное время детям различные игрушки из дерева.

– Я так понимаю, вы времени зря не теряли, – заметила девочка.

– Да, – потёр руки от холода Костя, – мы пойдём в хату.

– Хорошо, – кивнула Катя и спустилась вниз.

«Столько надо идти до реки…» – грустно подумала она и отправилась в путь.

По дороге из деревни девочка встретила тётю Валю и поздоровалась, но сутулая женщина с растрёпанными седыми волосами прошла мимо. Катя совсем не удивилась. У тёти Вали умер муж и трое детей, двое старших сыновей были убиты на фронте, а третья ещё крохой отправилась на тот свет из‑за пропажи у матери молока. Женщина с тех пор молчит, потеряв последнего из родных. Катя подошла к будке, где был привязан рыжий пёс Пират. Он радостно кинулся к девочке и встал на задние лапы, натянув верёвку. Животному было четыре года и все его любили за весёлый нрав. Он играл с детьми, никогда не кусался и всегда встречал каждого с диким восторгом. Хозяин его сейчас воюет на фронте, поэтому животное осталось на попечение всему селу. Он никогда не оставался голодным: кто‑нибудь, да приносил кусочек хлеба или наливал в железную миску похлёбку, приготовленную из остатков еды. Собака очень этому радовалась.

– Пират! – гладила собаку Катя. – Тяжело тебе, милый? Тяжело?

Пират взял в зубы часть верёвки, затем бросил её и снова подбежал к девочке.

– Я понимаю, понимаю, – чесала ему шею Катя. – Я бы с радостью тебя отвязала, но немцы не хотят, чтобы ты гулял на свободе. Понимаешь, родной?

С этими словами она встала и взяла ведро. Пёс сразу заскулил, стал переворачиваться на спину, изгибаться, прыгать, но ей нужно было идти. Выйдя в поле, девочка ощутила частичную свободу от оккупантов. Но это было ложное чувство. Никуда она не денется от них. Грустно вздохнув, Катя оглянулась на родное село и пошагала к лесу.

* * *

– Потом к нам подошёл дядя Игорь и отдал Коле Туку, – рассказывал Костя о их похождениях на улице.

– Туку? – поставила на стол кипяток Анна.

– Он её так назвал, – сделал глоток Сева. – Коль, как лошадку зовут? – повернулся он к младшему брату.

– Тука, – стучал игрушкой по столу тот.

– Ты мой хороший, – поцеловала его голову женщина. – Спасибо, что взяли его с собой.

Тут в дом вбежал запыхавшийся немец и, отдышавшись после бега, обратился к своим на их языке. Он проговорил что‑то очень быстро, но взволнованно и эмоционально. Фрицы быстро вскочили с лавки и стали громко о чём‑то спорить. Они восклицали и явно нервничали. После не очень длинного разговора, все поспешно вышли из дома, оставив женщину с детьми одну.