Всеволод Глуховцев - Тридевять небес

Он смотрел, слушал и не замечал, что совершает впустую глотательные движения пересохшим горлом. Сбылось? Ну да. Как просто! Как все это просто в самом деле!..

Мысль все порхала в беспорядке, не находя опоры. Была мечта – как берег Эльдорадо. Сбылась – и черт знает, тот берег, или нет. Гимназист ошалел, приходилось напрягаться, чтобы понять простые вещи.

– Так чего, придешь, что ли? – сердито наседала Стеша.

– Ну да… Постой! Куда – придешь?

– Опять двадцать пять! Говорю же…

Она назвала адрес, и до школяра с натугой дошло, что берег все-таки там, а не здесь. В полуверсте и полутора часах.

– …туда и приходи. Понял? Где-то через час выходи, как будто в клуб ты свой пошел дурной, чтоб Нюрка не догадалась. А то она сразу папаше твоему донесет… Такая сука, чтоб ей сдохнуть, прости Господи! Ну понял, что ли?

– Да.

И через час пошел. Он так и не смог собрать себя: шел, в горле была та же сухость, а в голове сумбур. Сентябрьский вечер переходил в сумерки, непрочное тепло – в прохладу; закат чудовищно полыхал до зенита, навсегда встряв в память, не перекрывшись никогда ничем из потока дней и лет. Во всей потом буйно пронесшейся жизни, с Мексикой, океанами, островами, с перебором всех меридианов – ни один другой из восемнадцати с лишним тысяч дней не смог разродиться таким пожарищем в полнеба.

Адрес оказался большим доходным домом со множеством лестниц и коридоров, в одном из них гость обнаружил бачок с питьевой водой, вмиг выдул две кружки подряд, и не успел закончить вторую, как дверь по соседству неожиданно распахнулась.

Оттуда возникла Стеша.

– Идем! Быстрей! – и тут же шмыгнула обратно.

Он обалдел настолько, что никогда потом не мог вспомнить обстановку той комнаты. Полумрак, да и только. Приторно, но приятно пахло дешевыми то ли духами, то ли пудрой… Да, и почему она выглянула именно в этот момент, как она угадала, что он рядом?! Или случайно вышло так?.. И этого он тоже не узнал во веки веков.

– Принес? – спросила она.

Он молча вынул из кармана купюры. Она цепко выхватила их, перелистнула.

– Ладно, пойдет, – и шмыгнула носом. Деньги исчезли так, точно в природе не было этих бумажек. – Ну, чего, давай?

Гимназист чуть было не сознался, что не знает, как «давать», но не дались даже слова, увязли в чем-то невнятном, а сам он побледнел заметно даже в полутьме.

Стеша внимательно всмотрелась в лицо юноши, улыбка изогнула ее губы:

– Так ты чего, в первый раз?..

Он кивнул.

Она как будто хотела рассмеяться. Но не стала. Помолчала и сказала непривычно мягко:

– Ладно. Скидай пинжак.

Непослушными пальцами он начал продавливать пуговицы в петельные отверстия…

– Давай помогу.

И голос и движенья женщины стали теплыми, человеческими, она ловко стала расстегивать его пиджак. И в гимназисте что-то дрогнуло, включилось, он словно очнулся:

– А я тебе?..

– Помоги, – тихонько согласилась она.

Дамский гардероб не чета мужскому по числу завязок, пуговичек, застежек и тому подобного. Но юноша старался. Нелепая одурь слетела с него, прожгло знакомым нетерпением, и когда одежды стали опадать, обнажив руки, плечи – смуглые, очаровательно очерченные и оглаженные неизъяснимой женской прелестью – нетерпение зло и едко ударило по нервам, в самый корень.

Когда же он увидел женщину, обнаженную всю, то чуть не задохнулся от обрыва чувств – тугое налитое тело отшибло разум так же, как во сне, но там, во сне, не было бешено багряного заката за окном, не было провинциально-волшебного запаха парфюмерной лавки… а главное – не было прикосновений. Гимназист приложил вздрагивающую ладонь к Стешиной груди, ощутил теплую живую упругость – и понял: да! Это он, берег. Эльдорадо.

Глава 4

Тьма февраля

Все это излилось из бухгалтера торопливо, горячо, с заиканиями, подергиваниями головы, с беготней, скрипом половиц и жадным питьем из графина: доносчик не совладал с собой и прошлым, видно, стоило лишь притронуться к нему, как оно бредово ожило, заполнив пространство души призраками – и все это обрушилось на головы гостей.

Те слушали бесстрастно. У сержанта мелькнул позыв иронически ухмыльнуться, но скосившись на капитана, он обнаружил, что шеф сидит твердокаменно, ни единым лицевым мускулом не шевельнув. Ну и подчиненный не стал лезть вперед начальства.

Бухгалтер перекошено сел, налил еще полстакана, сглотнул залпом, вытер ладонью запавший беззубый рот. На грани лба и грязноватой седой челки выступили мелкие капельки пота. Глаза блуждали – должно быть, видя сразу и двух суровых визитеров из плоти и крови и призраков из памяти.