Густав Эмар: Том 4. Чистое Сердце. Флибустьеры

— Да, действительно! — сказал полковник, принимая шутливый тон странного человека, с которым так неожиданно свел его случай.

— Я в восхищении, что вы того же мнения, что и я, — сказал тот. — Итак, полковник, будьте так любезны отойти со мной на несколько шагов в сторону, и я отведу вас в такое место, которое, по-моему, будет как нельзя более удобным для нашего с вами объяснения.

— Я к вашим услугам, кабальеро, — ответил полковник с легким поклоном.

— Так пойдемте! — сказал незнакомец и с этими словами стал пробираться сквозь чащу кустарников; полковник последовал за ним.

Путь их не был долгим: незнакомец привел полковника к тому самому месту, где была привязана его лошадь. Возле лошади полковника стояла теперь другая. Здесь незнакомец остановился.

— На коней! — сказал он.

— Зачем? — спросил молодой офицер.

— Да для того, чтобы уехать отсюда, черт возьми! Разве вы не возвращаетесь в Гальвестон?

— Да, я еду туда. Но…

— Но, — перебил его незнакомец, — вы были бы не прочь побродить еще немного возле того дома, где я увидел вас. Не правда ли?

— Сознаюсь в этом.

— Так я скажу вам по чести, что вы поступаете неблагоразумно, и по двум причинам: первая та, что вы ничего не узнаете больше того, что вам уже известно, то есть что в этом доме обыкновенно собираются инсургенты [4] Инсургенты — повстанцы. . Вы видите — я с вами откровенен!

— Я это признаю. Но теперь потрудитесь сообщить мне вторую причину.

— Она очень проста: вы рискуете тем, что вас каждую минуту могут угостить пулей, а вам известно, что техасцы довольно недурные стрелки.

— Конечно! Но и вам также известно, что для меня это несущественно!

— Позвольте. Храбрость, по моему мнению, состоит не в том, чтобы подвергать свою жизнь опасности, а в том, чтобы не дать себя убить из-за пустяка.

— Благодарю вас за наставление, кабальеро.

— Так мы едем?

— Тотчас же после того, как вы мне сообщите, кто вы и куда едете.

— Черт возьми! Меня удивляет, что вы до сих пор меня не узнали, потому что мы друг с другом были некогда в отношениях если и не особенно близких, то, по меньшей мере, приличных.

— Очень может быть. Голос ваш мне знаком; мне помнится, я уже слышал его где-то. Тем не менее я положительно не могу припомнить, где именно это было и при каких обстоятельствах.

— Черт возьми! Позвольте мне сказать вам, полковник, что память у вас коротка! Впрочем, со времени нашей последней встречи произошло столько событий, что немудрено, что вы меня забыли. Двумя словами я напомню вам все. Я — Джон Дэвис, бывший торговец невольниками.

— Вы? — воскликнул полковник в удивлении.

— Да, я.

— А-а, вот как, — продолжал полковник, гордо скрестив руки на груди и глядя ему прямо в лицо, — в таком случае мы должны свести друг с другом кое-какие счеты!

— Насколько мне помнится, полковник, у нас с вами не было никаких счетов.

— Вы забыли, господин Джон Дэвис, каким образом вы воспользовались моей доверчивостью, чтобы изменить мне?

— Я? Вы ошибаетесь, полковник! Я, слава Богу, не похож на мексиканца, а потому сделать этого не мог. Я служил своей стране так же точно, как вы служите вашей, вот и все. Во время революции каждый — сам за себя, вам это известно.

— Эта поговорка, быть может, подходит к вам, мистер Джон Дэвис, я с этим согласен. Что же касается меня, то для меня закон чести один — он предписывает мне совершать поступки открыто, высоко подняв голову!

— Гм! На это можно многое возразить, но не об этом речь в настоящую минуту. Доказательством того, что вы несправедливы ко мне, может служить хотя бы то, что всего за несколько минут перед тем жизнь ваша была в моих руках, и я не воспользовался этим.

— Очень жаль, потому что, клянусь вам, если вы не станете защищаться, то я лишу вас жизни сию же минуту! — сказал полковник, взводя курок своего пистолета.

— Вы это говорите серьезно?

— Совершенно серьезно, поверьте мне.

— Вы — сумасшедший! — сказал Джон Дэвис, пожав плечами. — Какой черт внушил вам мысль убить меня?

— Будете вы защищаться? Да или нет?

— Подождите одну минуту! Что вы за человек такой? С вами просто невозможно прийти к соглашению!

— Говорите, но покороче!

— О, что касается этого, то вам известно, что я не люблю длинных разговоров.

— Я вас слушаю.

— Месть только тогда хороша, когда она приносит полное удовлетворение. Выстрел был бы сигналом к вашей смерти, потому что вы будете окружены и настигнуты прежде, чем вы успеете закинуть ногу в стремя. Вы ведь это знаете, не так ли?