Густав Эмар: Том 23. Заживо погребенная. Валентин Гиллуа

— Убейте меня! Убейте! Никогда я не подпишу своего бесчестия, я чиста, я всегда была непорочной и верной супругой. Это известно Богу, и Он за меня отомстит.

Она бросила на пол клочки разорванной бумаги.

Незнакомец быстро сбросил маску. Черты его лица были очень красивы, но выражение глаз, которые как будто прятались под полуопущенными веками, было крайне неприятным.

— Презренная! — крикнул он с бешенством. — Осмелишься ли ты мне в лицо повторить, что ты невинна?

— Боже мой! Я вас узнала по голосу! Убейте же меня, подлый мучитель беззащитных! Но знайте, что богатства, для которых вы хотите и меня лишить жизни, не попадут в ваши руки. Меры предосторожности приняты. Что же? Я жду!

Она стояла, выпрямившись, перед ним, скрестив руки на груди и устремив на него презрительный взгляд.

Незнакомец посмотрел на Себастьяна и сделал ему знак, тот откупорил склянку и вылил заключавшуюся в ней жидкость в стакан.

— Вырыта ли могила? — спросил незнакомец другого матроса.

— Да, полковник, — ответил тот, — она вырыта, как вы приказали — длинная и глубокая.

Во время этого разговора Себастьян, поставив склянку на стол, стал незаметно за спиной своего товарища.

— Хорошо, — сказал тот, которого назвали полковником, — в каком месте вырыта могила?

— Посреди поляны, полковник.

— Возьми, это тебе!

И он бросил ему кошелек, который матрос подхватил на лету, с выражением алчной радости.

— Действуй! — сказал незнакомец.

В это мгновение руки Себастьяна опустились на шею его товарища и стали его изо всех сил душить. Этот последний был человек сильный и, хотя был захвачен врасплох, старался защищаться, но тот был сильнее его. Несмотря на все усилия, ему не удалось высвободить своей шеи из сдавливавших ее тисков. Его лицо исказилось, глаза налились кровью и стали закатываться, затем он весь побагровел и страшно захрипел. Тогда Себастьян разжал руки, и могильщик повалился на пол, как сноп. Последние судороги прошли по его членам, и он остался лежать неподвижно. Он умер.

— Унеси! — приказал незнакомец тем же резким, повелительным голосом.

Матрос взвалил себе на плечи тело убитого им товарища и, не торопясь, вышел из комнаты.

Тогда незнакомец обратился к несчастной молодой женщине, которая стояла все в том же месте, как бы оцепенев от совершенного при ней убийства, и, вынимая из портфеля другую бумагу, протянул ее со словами:

— Вот второй экземпляр той бумаги, которую вы разорвали! Согласны ли вы теперь ее подписать? То, что вы сейчас видели, не заставило вас переменить ваше намерение?

— Да, — ответила она коротко.

— Стало быть, вы согласны! — вскричал он с невольной радостью.

Она взглянула на него с невыразимым презрением и ответила:

— После того, что видела, милостивый государь, я пришла к убеждению, что если я и соглашусь подписать эту бумагу, вы меня все-таки убьете — я слишком неудобный свидетель… Стало быть, лучше умереть сейчас.

И она протянула руку к стакану.

— Пейте же, если таково ваше убеждение, — сказал он ей со странным выражением.

Молодая женщина бросила на него взгляд, заставивший его опустить глаза, взяла со стола стакан и выпила его залпом.

— Вы когда-нибудь пожалеете, что совершили такое отвратительное и бесполезное убийство — я умираю невинная, и вы это отлично знаете, прощайте! Я прощаю вам свою смерть!

И молодая женщина опустилась на стоявший возле нее стул.

— Благодарю, только вы, кажется, слишком поспешили даровать мне прощение, — сказал он со своей ехидной усмешкой, — от того, что вы выпили, вы еще не умрете.

— Что вы хотите этим сказать? — спросила она, хватаясь руками за отяжелевшую голову. — Я не умру?

— Да, не умрете. Не сейчас по крайней мере. Вы выпили сильное наркотическое средство. Вы проснетесь только в могиле! Ваша смерть от яда была бы слишком скорая. Я хочу, чтобы вы долго призывали к себе смерть, прежде, чем она сжалится над вами.

— Боже! — вскричала она. — Вы изверг!

— Нет, — расхохотался он, — вы меня разоряете, и я мщу.

Молодая женщина хотела еще что-то сказать, но силы ей изменили. Сильное усыпляющее средство уже проявляло свое действие, глаза ее закрылись, и она осталась неподвижной.

В это время матрос вернулся.

— Возьми, и свяжи ее покрепче! — скомандовал незнакомец.

Матрос повиновался, не выказывая ни малейшего сожаления.

— Теперь унеси ее! — послышался тот же повелительный голос.

Матрос взвалил несчастную на плечо, и оба направились к вырытой могиле, где уже лежал тот, чьими руками она была вырыта.