Денис Попов - Финский излом. Революция и Гражданская война в Финляндии. 1917–1918 гг.

Пробиваться через него на нашем буксиришке нечего было и мечтать… А сколько на это потребуется времени? Вдруг нарвемся на немецкие корабли?

По темноте двигались медленно кромкой. Потом остановились застопорили машину буксира.

Командир, комиссар и члены партии большевики собрались на совещание в шкиперской комнате.

На палубе стояла усиленная охрана – всматривалась в темноту готовая при первой тревоге принять бой. Отдых красногвардейцев в эти тревожные дни и ночи и по линии фронта и при отходе и в окруженном Выборге и сейчас в часы неизвестности на барже, исход был тревожным.

Лежали в трюме в навалку. Многие часами с открытыми глазами. Временами забывались короткой дремой, поминутно просыпаясь. Беспрерывно курили. Выходили на палубу. Откуда продрогнув возвращались обратно.

Кое кто бессвязно бормотал во сне.

И так в тревоге не один десяток ночей.

Много было передумано в те дни, часы, минуты. Кое кто ругался и жалел, что оказался на барже и думал: лучше-бы быть в рядах тех кто пошел пробиваться в родной Петроград по железной дороге.

Но жребий был брошен. Следовало идьти по избранному пути выполнять приказ революции.

Много лет прошло с тех дней когда я и тысячи моих молодых товарищей рабочих Питера отдавших себя делу революции – делу завоеваний власти Советов пережили первые испытания, а многие погибли.

Позже испытаний было пережито много больше, но они казались уже какими-то естественными. А первые испытания в молодые годы остались памятными – и дорогими потому, что они были первыми закалившими волю для новых испытаний выпавших на долю участников борьбы за свободы, лучшую жизнь и труд без эксплуатации для будущих поколений.

Но вернемся на баржу стоящую ночью у кромки льда на море, – на которой три сотни бойцов чувствующих себя приговоренными.

Никто из них ни единым словом или намеком не обмолвился не пожаловался, что ему трудно или страшно, между тем, как каждый из них хорошо знал и понимал, что шансов на спасение очень и очень мало.

В другое время года не будь преградой лед несомненно их было-бы много больше.

(*??*) рано утром счастливо сложившиеся обстоятельства совершенно неожиданно принесли нам обитателям металлической посудины надежду на спасение, и уверенности в том, что начатая борьба нами будет продолжена.

С рассветом из утреннего тумана показался силуэт огромного (по сравнению с нашим катером и баржей) корабля окрашенного в черный цвет на котором развевался флаг Красного креста.

Впереди параход! Параход! – раздались восклицания.

А кое кто угрюмо задавал вопрос.

А может быть немецкий?

Тогда придется драться.

Бросились докладывать командиру и комиссару. Те быстро появились на палубе и стали рассматривать в бинокль. Пароход находился примерно в полуверсте. Шел справа по кромке льда нам наперерез. Рассмотрели название оно оказалось написанным по русский (название не помню). И тогда командир дал команду, командир катера.

Полный вперед!

Катер потащил баржу наперерез пароходу давая сигналы.

Пароход приближаясь и слыша сигналы снизил ход.

Он оказался товарно-пассажирским. Трюмы его были забиты ранеными. Шел из Гельсинфорса на Петроград. Команда состояла из русских и финских матросов. Капитан категорически отказался грузить нас вооруженными на корабль мотивируя тем, что при встрече с военным судом обнаружением на борту вооруженных корабль могут потопить. Никакие доказательства, что необходимо спасти людей не действовали и тогда наше командование нашей советской власти распорядились по своему.

Капитан и один его помощник были взяты под стражу. Им объявили, что вся ответственность за дальнейшую судьбу корабля с них снимается. Разговор с ними будет продолжен в Петрограде в Смольном.

Командование кораблей было возложено на второго помощника который согласился вести дальше. Баржа с катером шли на буксире. На капитанском мостике, в машинном отделение и кочегарке на всякий случай была поставлена наша вооруженная охрана.

Команда никакого сопротивления не оказала, а через часа два-три была на нашей стороне.

Матросы угощали нас хлебом которого у нас не было и куревом, предоставляя возможность обогреваться.

(Ввиду заполнения трюмов ранеными, мы расположились на палубе под брезентами, а было еще очень холодно).

Через лед шли очень медленно. Порой пароход сжимало. Он отходил назад, – развивал ход, нос его взбирался на лед дробил его шли дальше. И так в течение двух суток. Наконец к общей радости показалась полоса чистой воды. Люди повеселели, что выбрались из ледяного плена.