Полетт Джайлс - Новости со всех концов света

– Можно обратиться за помощью к военным, – предложил капитан. – Армия активно занимается пленными.

– Уже нет, – отрезал Бритт.

– А что бы ты делал, если бы не встретил меня?

– Не знаю.

– Я приехал сюда из Боуи, а ведь вполне мог отправиться на юг, в Джексборо.

– Но я видел ваши афиши, – возразил Бритт, – так что заранее знал, что вы собираетесь сюда.

– И последнее обстоятельство, – заметил капитан Кидд. – Возможно, девочку следует вернуть индейцам. Какое племя ее похитило?

– Кайова.

Бритт Джонсон тоже курил. Нога на упряжной тяге не стояла спокойно, а слегка покачивалась. Он выпускал из ноздрей голубой дым и время от времени посматривал на девочку, а та отвечала прямым твердым взглядом. Оба напоминали смертельных врагов, не способных отвести друг от друга глаз. Бесконечный дождь стучал по крышам, а улицы городка Уичито-Фолс превратились в грязные речки.

– И что же?

– Кайова больше не хотят держать ее у себя. Наконец-то поняли, что присутствие белого пленника рано или поздно заканчивается атакой кавалерии. Агент Хэммонд приказал сдать всех пленных, а в случае неповиновения пригрозил отменить продовольственную помощь и отправить на усмирение двенадцатый и десятый эскадроны. Поэтому индейцы сами привезли девочку и продали за пятнадцать одеял от Компании Гудзонова залива и комплект серебряных столовых приборов. Немецкое монетное серебро, из которого они делают браслеты. Ее сдали люди Черного Ворона, а мать изрезала себе руки в кровь и рыдала так, что было слышно за милю.

– Индейская мать, – уточнил капитан.

– Да, – подтвердил Бритт Джонсон.

– Ты там был?

Бритт кивнул.

– Интересно, помнит ли она что-нибудь с той поры, когда ей было шесть?

– Нет, – уверенно ответил Бритт. – Абсолютно ничего.

Девочка по-прежнему не двигалась. Чтобы долго сохранять одну позу, требуются немалая сила и выдержка. Она сидела на тюке с форменными рубашками, на котором по трафарету был обозначен адрес: Форт-Белнап. Вокруг стояли деревянные ящики с эмалированными тазами, гвоздями, копчеными оленьими языками и швейными машинками, а также несколько мешков сахара весом по пятьдесят фунтов. В свете керосиновой лампы круглое лицо выглядело совершенно плоским, без теней и изгибов – словно высеченным на камне.

– По-английски не говорит?

– Ни слова.

– Тогда откуда тебе известно, что она ничего не помнит?

– Мой сын говорит на языке кайова. Год провел у них в плену.

– Понятно. – Капитан Кидд с трудом пошевелил плечами под тяжелым пальто из толстого сукна. Пальто было черным, так же как сюртук, жилет, брюки, шляпа и ботинки с тупыми носами. Рубашку в последний раз кипятили, отбеливали и гладили в Боуи; на тонком белом полотне белым шелком была вышита лира. Пока еще она выглядела относительно чистой. Жаль только, что уже заметно обтрепалась по краям.

– Ты сказал, твой сын с ней беседовал.

– Да, – подтвердил Бритт. – Настолько, насколько она пожелала с ним беседовать.

– Он здесь?

– Здесь, со мной. В дороге с парнем легче найти общий язык, чем дома. В дороге он хороший. А дома они все другие. Сын не очень-то хотел ко мне возвращаться.

– Неужели? – удивился капитан.

– Да, сэр. Собирался стать индейским воином. Учил их язык. Очень трудный.

– Сколько, ты сказал, он там прожил?

– Меньше года.

– Но как такое могло случиться?

– Не знаю. – Бритт отвернулся, прислонился плечом к заднему борту и посмотрел в темную глубину конюшни, где лошади и мулы бесконечно жевали, перемалывая сено жерновами крепких зубов, время от времени фыркали, когда пыль попадала в нос, и топали, мерно переминаясь с ноги на ногу. Из мрака доносился приятный запах промасленной кожи и зерна.

– Не знаю, – повторил Бритт после долгого молчания. – Но вернулся он совсем другим.

– В каком смысле?

– Крыша ему мешает. Стены мешают. Помещение мешает. Не может спокойно сесть и заняться уроками. Многого боится и в то же время ведет себя дерзко. – Бритт бросил окурок и затоптал каблуком. – Короче говоря, кайова ее больше не примут.

Капитан Кидд понимал, что, помимо всех прочих причин, Бритт, безусловно, ему доверял и просил отвезти девочку к родным еще и благодаря почтенному возрасту.

– Хорошо, – заключил он после долгого молчания.

– Знал, что согласитесь, – обрадовался Бритт.

– Да, – подтвердил капитан. – Так тому и быть.

Кожа у Бритта Джонсона была цвета кожаного седла, но сейчас казалась бледнее, чем обычно, так как дождливая зима на несколько месяцев спрятала солнце за тучи. Он сунул руку в карман поношенного плаща и достал деньги. На ладони тускло блеснула испанская монета в восемь эскудо, отлитая из золота двадцати двух карат, с четким, нестертым ребром. Очень серьезные деньги: с тех пор, как финансовое положение штата Техас обрушилось, а новости и наличность стали большой редкостью, люди радовались пяти- и десятицентовым монеткам. Особенно тяжелая ситуация сложилась здесь, в Северном Техасе, на берегах Ред-ривер, по соседству с индейской территорией.