Клод Каэн - Турция до османских султанов. Империя великих сельджуков, тюркское государство и правление монголов. 1071–1330

Более того, некоторые более поздние авторы старались установить родственные отношения или связь, по меньшей мере по женской линии, между Данишмендом и Сулейманом или Кылыч-Арсланом и представить его в туркменской традиции как полководца армии султана, появлявшегося уже в битве при Манцикерте. Нетрудно понять, что многие знатные семейства стремились иметь предка, участвовавшего в битве при Манцикерте, точно так же, как те европейцы, которые придумывали себе фальшивых предков-крестоносцев. Можно также понять, что авторам, воспитанным в традициях сельджуков, было бы трудно согласиться с тем, что какой-то другой лидер, кроме Сельджукида, мог иметь какое-то значение. Аналогичный феномен появляется позже у Османов. Нельзя полностью исключить, что Данишменд мог скрываться под именем одного из лидеров, о котором у нас есть лишь смутное знание и который появляется в текстах до 1095 года, но надо признать, что никакого определенного упоминания о нем до этой даты не существует. Самое большее, что можно себе представить, с точки зрения той роли, которую он вскоре начал играть в операциях против крестоносцев, – это что его восхождение к славе началось раньше. Даже если так, несмотря на то что в этом регионе сохранилось очень мало документов, в отсутствие каких-либо упоминаний о нем трудно представить, что эта слава могла родиться намного раньше. С учетом всех доказательств мы неизбежно приходим к отрицательному заключению. Более того, можно найти множество исторических параллелей, когда происхождение знаменитых фамилий или даже великих людей оказывалось весьма неясным. Так, основатель династии Великих Сельджуков, Тогрул-бек, не знал своего собственного возраста.

Однако среди всей этой неопределенности одно совершенно ясно. В то время как накануне крестовых походов правитель Сельджукид контролировал южный путь от Тавра и Сирии к проливам, Данишменд, удерживая Анкару, Кайсери и Сивас, контролировал северный путь, и в особенности центральную часть Малой Азии и Каппадокию. Очевидно, что самым важным фактором, строго говоря, был не вопрос территорий, а именно пути проникновения, которые каждый старался расширить, а также укрепленные места, с помощью которых можно было контролировать эти пути. Невозможно сказать, существовало ли соперничество, которое позже стало причиной раздоров между этими двумя силами, хотя это выглядит вполне вероятным.

Возможно, именно западная часть Малой Азии могла стать тем местом, где турки-сельджуки за два века до османов достигли бы наивысшей точки своего развития, если бы не вмешательство внешнего фактора, которым стал 1-й Крестовый поход. Мы уже выяснили, в каком отношении их присутствие на этой территории объясняло или не объясняло этот крестовый поход. Для них самих ему суждено было иметь серьезные последствия, однако их нельзя переоценивать или неправильно интерпретировать. Народная традиция, нашедшая свое краткое отражение в более поздних рассказах о Сельджукидах, игнорирует крестовые походы, и, хотя их следы могут прослеживаться в отдельных эпизодах «Данишменднаме», они неразрывно сплетены с рассказами о войнах против всех возможных христиан в Малой Азии и создают вполне определенное впечатление, что крестовый поход не оставил о себе какого-либо особенно яркого воспоминания. Крестовые походы прошли через Малую Азию, но не задержались там, а турки этой страны были равнодушны к тому, что крестоносцы совершили в таких чужих для них землях, как Сирия и Палестина. Крестоносцы вызвали среди турков определенное смущение и убили их некоторое количество, но не больше, чем потеряли сами, и на большей части территории их прохождение не стало препятствием тому, чтобы турки, по-прежнему ведущие полукочевой образ жизни и привычные к постоянным войнам, сразу же после их ухода вернулись назад.

Если 1-й Крестовый поход никоим образом не стал поворотным моментом турецкой истории, то это связано с тем, что он оттеснил турок от побережья и ограничил территорией нагорья. Конечно, это происходило не так прямо. В число своих очевидных побед крестоносцы могли включить только захват Никеи (вместе с женой и детьми Кылыч-Арслана), которая была возвращена Алексею Комнину, и в меньшей степени победу при Дорилее, заставившую Кылыч-Арслана отойти к востоку. Плоды этих побед неспешно собрали после них византийцы. Крестовый поход заставил Алексея Комнина порвать с султаном, который до этого момента был скорее его союзником, и помешал последнему оказать помощь правителям, закрепившимся на побережье Эгейского моря, даже если бы он хотел это сделать. Как следствие, появилась возможность захватить пиратские укрепления потомков Чаки (в Смирне), некоего Тенгрибирмиша («подарка Господа») в Эфесе, вернуть себе долину Меандра, а на южном побережье, где турки, похоже, закрепились не так прочно, даже соединиться с Киликией и Сирией, где закрепились франки. Византийцы также удержали (или восстановили) контроль над северным побережьем до Трабзона (Трапезунда). В результате турки оказались отброшены на нагорье и в горы внутренней части Малой Азии, откуда по причине ее географических особенностей было трудно предпринять какую-либо атаку в сторону моря, за исключением запада. Тем не менее климат и растительность тех мест сильно напоминали условия жизни, с которыми турки-туркмены и их стада были знакомы по Центральной Азии и Северному Ирану. Как следствие, хотели они этого или нет, и даже не до конца осознавая это, турки перешли к континентальному образу жизни, скорее близкому к тому, что характерен для современной Турецкой республики, чем жизнь морской державы, какой была Османская империя.