Клод Каэн - Турция до османских султанов. Империя великих сельджуков, тюркское государство и правление монголов. 1071–1330

Однако, начиная с конца века, это движение стало слабеть. Со стороны ильханов ни сам Газан, хотя он был мусульманином, ни его великий министр Рашид ад-Дин, похоже, не были особенно заинтересованы жертвовать деньги на строительство на подконтрольных им дальних территориях. И в то же время в государстве сельджуков не осталось ни одной крупной фигуры. В той мере, в которой строительство продолжилось, оно было инициировано представителями новых мелких государств, расположенных на его границах, например в Бейшехире, Бирги (в Айдыне), Карамане (бывшей Ларанде) и Кастамону. Но в этой области они не привнесли никаких инноваций, сравнимых с турецкой литературой, и их скромная деятельность в качестве строителей означает всего лишь то, что они постепенно ассимилировались городской культурой. Они хотели доказать, что являются городскими жителями и достойными преемниками своих предшественников.

Историю периода между распадом империи ильханов Хулагуидов и вхождением Малой Азии в Османскую империю на данный момент особенно трудно описать, и эта глава лишь даст некоторые базовые ориентиры и обратит ваше внимание на задачи, которые еще предстоит решить. Нужно повторить, что источники в этом вопросе больше обычного неполны, отрывочны и сомнительны, а современные работы слишком малочисленны и часто неполноценны, благодаря тому, что представляют исключительно османскую точку зрения. Безусловно, ядром, из которого вышла Османская империя, было маленькое туркменское княжество, во всех отношениях похожее на те, что его окружали. Однако благодаря геополитическому положению, которое ему посчастливилось занимать, оно во взаимодействии с балканскими (Болгария, Сербия и др.) и византийскими государствами (Византийская империя и Трапезудское царство) стало довольно быстро развиваться таким образом, что стало сильно отличаться от других княжеств Малой Азии, и тот факт, что в конце концов оно захватило их, нельзя объяснить только тем, что они сами тяготели к такой интеграции [27] Они были последовательно порабощены. . Следовательно, важно изучать Малую Азию, как таковую, и, только наблюдая шаг за шагом развитие реального османского влияния на ее историю, решать, можно ли принять османскую точку зрения. То, что, изучая происхождение Османской империи, следует принимать в расчет Малую Азию, можно опять-таки с определенной осторожностью считать справедливым, но из этого не следует, что Малую Азию следует рассматривать как прелюдию к Османской империи.

Более того, в традиционно используемых источниках Малая Азия в этот период представляется как мозаика мелких взаимосменяемых династий. Из этого могут проистекать две опасности. С одной стороны, рассматривая ее как мозаику, легко перестать видеть общую картину, а при попытке смотреть на нее слишком широким взглядом легко все перепутать. Вместо перечисления всех мельчайших княжеств нам важно увидеть общую историю турецкого народа. Более того, надо сделать это при помощи метода, который дифференцирует и объясняет: Ак-Коюнлу – это не Караманиды, не Айдын и не Османы, Конья – это не Сивас, а Сивас – это не Бурса. Это не исключает того, что их истории присущи черты и взаимовлияния, общие для всех турок, и писать ее нужно с точки зрения взаимосвязей, которые напоминают моток шерсти из разноцветной пряжи.

Как предполагалось выше, когда речь идет о различных государственных образованиях, возникших на развалинах сельджукско-ильханского государства, то, что было Малой Азией сельджуков, разделилось на четыре зоны, границы которых были заведомо неопределенными, но которые тем не менее легко различить по определенным чертам. На юге от исаурийского (Западного) Тавра до ущелий, через которые в армянских [28] Армян турки здесь вырезали в 1915 г. и в последующие годы. горах протекает Евфрат, обитали туркмены Караманиды, позднее Дулгадиры, чьи политические интересы распространялись к югу в направлении государства мамлюков. Самая восточная часть Малой Азии, включая Диярбакыр, была более тесно связана с Северо-Западным Ираном, чем с остальной частью Малой Азии, и более тесно, чем Северо-Западный Иран – с остальной частью Ирана. В центре, вокруг Сиваса, включая некоторую часть Анатолийского нагорья, даже после установления автономии продолжали сохраняться институты монгольского периода. То же самое справедливо и для восточной оконечности страны в XIV веке, когда, что бы там ни говорили, ни у Кара-Коюнлу, ни у Ак-Коюнлу не было никакой реальной государственности. В XV веке, вследствие разорения, оставшегося после вторжения Тимура, последние стали хозяевами, но это произошло в рамках возникновения больших конфедераций туркменов совершенно иного типа, чем мелкие западные княжества. С другой стороны, центральная зона перешла под непосредственный контроль Османов, которые к тому времени были уже не туркменами ранней поры, а фактическими кандидатами на имперское наследство. Мелкие западные княжества сохранились, и здесь, определенно, нужно понимать различия, в особенности между теми, которые располагались на западе на Эгейском море, теми, что были на юге, теми, что находились на севере у Черного моря, и Османами. Но не так важен тот факт, что Османы, в отличие от своих соседей, переправились во Фракию, поскольку проливы тогда не играли большой роли, и образ жизни на обоих берегах был одинаков. Важнее взаимосвязи, которые в дальнейшем возникли между эволюцией Османов и развитием Византии, с одной стороны, и славянских государств – с другой. Это не значит, что Малая Азия больше не играла для Османов никакой роли, но после появления работы П. Виттека нет необходимости еще раз показывать, что своей устойчивостью Османы обязаны именно ей. Однако эту роль Малая Азия играла уже не как страна сама по себе, а как часть более широкого целого, связанного с остальным миром, и, следовательно, ею можно до определенной степени пренебречь.