Рут Гудман - Как жить в эпоху Тюдоров. Повседневная реальность в Англии ХVI века

Большие толпы людей, жадных до новинок, протискивались в ярко разукрашенное помещение, открытое непогоде в центре и скрытое под крышей в расположенной вокруг галерее с сидячими местами. Звуки города снаружи затихали, когда начиналась музыка, а первые актеры выходили на сцену. Задник был зафиксирован, и декораций было немного, но костюмы были потрясающими. Наряды актеров в «Розе», стоили столько же, как и само здание. Когда в 1595 году Фрэнсис Лэнгли построил в Бэнксайде конкурирующий театр «Лебедь», он также потратил 300 фунтов стерлингов на костюмы для актеров. Елизаветинская публика была готова просто представить себе «обширные поля Франции», однако ожидала, что Генрих V будет одет как король в шелка и бархат, золотые кружева и изощренные воротники (историческая точность не была приоритетом). В своей описи имущества «Людей лорда-адмирала» в 1598 году Хенслоу перечисляет мантии, плащи, венецианские чулки и плундры из золотой ткани; плащ, жилет, пару венецианских чулок и пару плундр из серебряной ткани; а также алый плащ с двумя широкими золотыми кружевами и золотыми пуговицами. Поскольку золотые и серебряные ткани можно было сделать только из длинных тонких полос самих драгоценных металлов, сшитых с шелком, легко представить, насколько ценными были эти костюмы и какое потрясающее впечатление они производили на сцене. Лишь немногие люди, не вхожие в придворные круги, могли увидеть такие ткани и одежду где-нибудь кроме театра. Так что можно было с полным основанием пойти в театр, чтобы просто поглазеть на костюмы. По словам Томаса Платтера, швейцарского дворянина, который находился в Лондоне в 1599 году, «актеры одеты очень дорого и изысканно, потому что по местным обычаям английские лорды и рыцари завещают перед смертью практически самую лучшую свою одежду слугам, но, поскольку тем не подобает ее носить, они продают ее актерам за небольшую сумму». Конечно, театр покупал такие аристократические наряды, которые по сумптуарным законам запрещено было носить кому-либо еще. Наряду с одеждой из золота и серебра, которая полагалась только членам королевской семьи, театр «Роза» также располагал алой мантией, подбитой горностаем, — одеждой, которую должны были носить только члены палаты лордов.

Не вся одежда дожидалась смерти своего знатного владельца, прежде чем ее продавали в театр. Придворная мода быстро менялась, и в наряде, который стоил практически как большой городской дом, можно было появиться от силы несколько раз, прежде чем он устаревал. Для таких людей, как Роберт Дадли, покровитель одной из действующих трупп, передача театру такой одежды была частью финансовой помощи; возможно, таким способом вместо денег расплачивались за частные представления. Кроме того, такой публичный показ недавно ношенной им одежды мог служить рекламой — так бывший владелец одежды мог повысить свой статус. Сцена была и показом мод, и окном в изысканный мир двора и придворных. Театр тогда среди прочего выполнял ту же роль, что и голливудские гламурные фильмы 1930-х годов или современные шоу о жизни знаменитостей.

Однако мода не ограничивалась сценой. На подмостках дублеты и платья из итальянского бархата соседствовали с картонными коронами и фальшивыми бородами, но и наряды зрителей были тоже хорошо видны. Закрытое пространство театра позволяло взгляду кружиться, а открытый двор предоставлял позерам-модникам широкие возможности. Этот момент отражен во введении Бена Джонсона к печатной версии его пьесы «Новая гостиница» (The New Inn, 1631), где критиков пьесы парировали следующим образом: «Зачем же они пришли тогда? Спросишь ты меня. Я отвечу в точности так: чтобы увидеть и чтобы быть увиденным. Чтобы выставить себя на всеобщее обозрение в своей одежде в кредит: и завладеть сценой в ущерб постановке». В этой фразе привлекает внимание словосочетание Джонсона «одежда в кредит» (clothes of credit). Он мог иметь в виду «лучшую», или самую дорогую одежду, а, возможно, мог одновременно намекать и на то, что эти наряды были одолжены или взяты напрокат. Аренда нарядов для особых случаев была обычной практикой. Некоторые люди постоянно сдавали и забирали из ломбардов свои самые эффектные наряды, используя их в качестве средства вложения денег, которым можно было торговать и использовать в сделках. В счетах Филиппа Хенслоу такие операции занимают много места, поскольку он действовал через различных агентов в качестве ростовщика. Театральные наряды также регулярно проходили через его руки — их одалживали, арендовали, покупали, изменяли, создавали и продавали по мере того, как менялись потребности труппы и ее репертуар. Разнообразие, новизна и зрелищность были главными составляющими привлекательности театра; одни и те же вещи нельзя было использовать бесконечно, как бы дорого они ни стоили.