Виталий Раул - Убит в Петербурге. Подлинная история гибели Александра II

Вместе с письмом самого графа Орлова Маркелов вез срочное послание наследника Александра императору. В письме к отцу его влюбчивый сын поделился своими впечатлениями от проведенного в театре Дармштадта вечера и о своем окончательном решении:

«13 марта. Понедельник 1839. Дармштадт. Сегодняшний день, милый и бесценный Папа, может быть, останется решительным для всей моей жизни; поутру я оставил Карлсруэ, признаюсь, с грустью в сердце, во-первых, потому что я знал, сколько Ты того желал, что там не сбылось, а во-вторых, я сам того ожидал – и вдруг все исчезло, ибо она точно не по мне.

Сегодня же вечером ложусь спать с надеждой будущего счастья! Вот новый случай сказать: “Человек предполагает, а Бог располагает!” Здесь, в Дармштадте, я видел и познакомился с дочерью гроссгерцога принцессой Марией, она мне чрезвычайно понравилась с первого взгляда, ей будет 27 июля нынешнего года 15 лет, и она еще не конфирмована; для своих лет она велика ростом, лицо весьма приятное, даже очень хороша, она стройна, ловка и мила, словом сказать, из всех молодых принцесс я лучшей не видел. Притом говорят, она доброго характера, умна и хорошо воспитана, что и заметно в разговоре с ней. Она еще молода, но если Ты, милый бесценный Папа, согласишься на мои искренние желания, то два года можно еще подождать, а там с благословением Всевышнего совершить бракосочетание. Я не могу выразить тебе, милый Папа, сколько эта мысль меня делает счастливым, с крайним нетерпением буду я ожидать Твоего ответа и, следовательно, решения моей судьбы. Отец ее, почтенный старик, вероятно, на все охотно согласится, и она, я надеюсь, тоже… Приехав к себе домой, я переговорил с Орловым и вследствие того решился сейчас же обо всем Тебе написать, милый Папа».

Все искренно в этом незатейливом письме, но абсолютно точным оказалось только одно предположение Александра: отец ее, «почтенный старик», не только согласился «на все», но был просто ошарашен свалившейся на него удачей. Секретарь посольства Маркелов в дилижансе срочно отправился в Санкт-Петербург, имея при себе пылкое послание цесаревича и письмо графа Орлова к императору с полным раскладом по варианту «Дармштадт».

Великий герцог Людвиг II Гессен-Дармштадский и Прирейнский был женат на Вильгельмине Баденской и имел от нее двух сыновей. Несмотря на это, жизнь супругов не сложилась, и они мирно разъехались еще в 1820 году. В это время Людвигу было слегка за сорок, а Вильгельмине – 32. Причиной охлаждения между супругами было, скорее всего, увлечение Вильгельльмины бароном Августом де Гранси, служившим у нее то ли шталмейстером, то ли камергером. Такая связь не украшала общий супружеский дом, и поэтому Вильгельмина съехала в поместье Хайлигенберг, где и проживала с красавцем бароном до самой смерти в 1836 году. Барон де Гранси осчастливил Вильгельмину сыном Александром и дочерью Марией, но когда матери не стало, возникла необходимость как-то узаконить положение детей. Людвиг II, уязвленный неверностью супруги, не хотел и слышать об усыновлении потомства Августа де Гранси, но ему пришлось уступить. В дело вмешались родственники, и во избежание скандала герцог усыновил детей своей неверной супруги.

Вся эта история еще была свежа в памяти, когда в Дармштадт нагрянул наследник русского престола великий князь Александр Николаевич. Кроме приятного знакомства с приемной дочерью герцога на вечернем спектакле, русскому цесаревичу пришлось выслушать неприятную информацию о ее происхождении от графа Толстого. Реакция Александра на неожиданное сообщение была тем не менее спокойной. Поволноваться пришлось Толстому в ожидании инструкций от императора из Петербурга. Путь наследника после Дармштадта лежал в Лондон, но, поскольку сам император спокойно отреагировал на известие из Дармштадта, граф Толстой еще раз написал ему о настроениях наследника:

«Так как наше путешествие в Лондон окончательно решено, мы не приняли никакого решения до получения Вашего ответа относительно обратного маршрута, который Вы нам дадите. Наилучшим было бы сделать визит в Дармштадт на четыре или пять дней исключительно из вежливости, для того, чтобы посмотреть, остается ли великий князь верен своему проекту и своим первым впечатлениям.

Я думаю, что чувство к молодой особе сильно определилось, так как не проходит дня, чтобы он не говорил мне о ней, и он в такой мере занят этим, что видел даже во сне подробности своего обручения. Не думайте, Государь, что я скрыл от него циркулирующие относительно ее рождения слухи, он об этом узнал в тот же день в Дармштадте; но он судил о них с полной серьезностью, как и Вы, что было бы лучше, если бы оно было иначе, но что она носит имя своего отца и с легальной стороны никто не может сделать никаких возражений».