Дмитрий Узланер - Жак Лакан - введение

Следующая предельно интересная тема – отношения Лакана с МПА. Выше я уже отчасти про это упоминал. Отношения, мягко говоря, не задались. Они не задались и в том смысле, что не сложились отношения Лакана с его собственным аналитиком, и в том смысле, что его попытка презентовать свои идеи на психоаналитическом конгрессе закончилась неудачно. Это изначально наметившееся отчуждение, непонимание с годами только усугублялось. Отношение к философу, когда его наконец-то заметили, всегда было подозрительными и не самым дружелюбным.

При этом Лакан был значимой фигурой французского психоанализа даже с точки зрения своего статуса – в 1953 году он стал президентом Парижского психоаналитического общества. Но уже через полгода уходит в новосозданное Французское психоаналитическое общество (Sociйtй Franзaise de Psychanalyse), которое вскоре встало перед выбором – или они отрекаются от Лакана (и еще одной знаковой фигуры французского психоанализа – Франсуазы Дальто, 1908–1988) и запрещают им проводить обучающий анализ или же ФПО не включают в МПА.

Надо сказать, что Лакан давал основания для начала конфликта. Дело в том, что он начал экспериментировать с тем, что в психоанализе называется кадром или сеттингом. Его самые знаменитые эксперименты касаются проведения коротких сессий, а также сессий с варьирующейся длительностью – то, что в лакановской клинике называется скандированием. Идея тут в следующем – любая сессия уникальна. И в любой сессии есть своя логика. И какая-то сессия в соответствии со своей внутренней логикой должна длиться двадцать минут, а какая-то – пятьдесят минут. Подобное варьирование времени сессии – это возможность для аналитика какие-то вещи подчеркнуть, какие-то вещи лишний раз обозначить, где-то удивить, где-то сбить с толку. Это такой дополнительный инструмент, которым психоаналитик может пользоваться в работе с анализантом.

Лакан считал это очень эффективным методом. В его логике, если анализант знает, что сессия будет длиться, допустим, пятьдесят минут, то он может сорок минут заниматься ерундой и только в конце подойти к каким-то действительно значимым вещам. А в ситуации, когда сессия может в любой момент закончиться, тут уже не пообсуждаешь творчество Достоевского или какие-то аспекты структуралистской философии – здесь уже надо сразу переходить к сути дела.

Он гордился тем, что его подход позволяет гораздо быстрее вывести анализантов на действительно важные с психоаналитической точки зрения темы. Но МПА и многих психоаналитиков во Франции такое положение дел не устраивало. МПА это не устраивало, в частности, в силу того, что в самом МПА происходили процессы, связанные с регламентацией подготовки психоаналитиков. Чтобы стать психоаналитиком, надо пройти определенный тренинг. А для того чтобы этот тренинг пройти, надо поработать с тренинг-аналитиком определенное количество часов.

Лакан, по сути, всю эту систему пускал под откос, так как он брал учеников, занимался с ними не на протяжении определенного фиксированного количества часов, а столько, сколько считал нужным – например, одна сессия могла длиться десять – двадцать минут. То есть он вносил хаос в систему подготовки аналитиков. А учитывая, что его ученики начали делать то же самое, то в конечном счете все это вызывало сильное беспокойство со стороны МПА.

И тут был еще и политический момент. Он был связан с тем, что Лакан имел возможность благодаря коротким сессиям брать огромное количество учеников. Что я имею в виду? Если обычный тренинг-аналитик, который придерживался стандартного кадра, мог за один час принять только одного человека, Лакан же мог за один час принять, не знаю, десять человек. Соответственно, он мог брать в анализ огромное количество людей. В конечном счете это привело к реальной перспективе того, что со временем большинство новых членов Парижского психоаналитического общества будут учениками Лакана. То есть политическое влияние Лакана увеличивалось. Многих это пугало и заставляло принимать какие-то меры для того, чтобы его как-то сдержать, ограничить.

Но отношение самого психоаналитика к МПА – это, конечно, отношения «любовь-ненависть». С одной стороны, он очень ехидно проходился по мировому психоанализу. Он считал, что то, что там происходит, – это предательство дела Фрейда, что психоаналитики слишком увлечены эго, эго-психологией, что они забыли, в чем была суть фрейдистской революции, что появляется какая-то новая англо-американская версия психоанализа, которая не имеет никакого отношения к тому, чем психоанализ должен быть на самом деле. Это и есть то предательство, о котором он писал, – предательство идеи бессознательного и превращение психоанализа вовсе не в то, чем он должен быть на самом деле.