Любовь Воронкова - Сын Зевса (Дилогия)

Александр с волнением вошел в храм, в мягкий полумрак. Свет жаркого, ослепительного дня проникал сюда только через распахнутые двери, рассеиваясь среди красно-синих стен. Афина стояла во весь свой огромный рост, в сиянье золотых одежд и высокого золотого шлема. Александр поднял глаза и встретился со сверкающим в полутьме взглядом богини. Она смотрела на него, чуть склонив голову, внимательно, испытующе, может быть, даже грозя…

И он, содрогнувшись, опустил ресницы.

Мир, названный Демадовым, был заключен. Все, что было задумано в мегароне царского дворца в Пелле, послы Филиппа осуществили в Афинах. Условия македонского царя были поставлены и приняты.

Афины во всем, что касается их внутренних дел, остаются свободными и независимыми. Македонская армия не должна вступать на афинскую землю. В афинские гавани не должно входить ни одно македонское судно. Область беотийского города Оропа, что на северо-восточной границе Аттики, захваченная Фивами, присоединяется к афинским землям. Филипп оставляет афинские границы нетронутыми. И без всякого выкупа отпускает военнопленных афинян.

Но Афины должны уступить Филиппу фракийский Херсонес. А вместе с Херсонесом Филипп взял проливы, контроль над черноморской торговлей, особенно торговлей хлебом. В привозном хлебе Афины постоянно нуждались, и теперь это ставило их в полную зависимость от Филиппа - может пропустить к ним корабли с хлебом, а может и не пропустить. Но что же делать? С этим теперь приходилось мириться. И афиняне радовались и боялись радоваться, не веря своей удаче. Они не надеялись отделаться так легко от войны, которая угрожала им полной гибелью.

Афинские правители с почетом проводили македонских послов. Филиппу в благодарность постановили воздвигнуть статую в Афинах, на рынке, в самой людной части города. И обоим - царю Филиппу и его сыну Александру - даровали право афинского гражданства.

Александр возвращался счастливый и торжествующий. Все сделано, как надо. Ему не придется краснеть и смущаться перед отцом.

Всю долгую дорогу, в часы отдыха и во время ночевок в палатках, сидя по вечерам у костров, послы вспоминали о том, что видели, что слышали, что говорили.

- А Демосфен так и не показался, - с удивлением сказал Александр, когда они после ужина сидели у огня, - мне так хотелось посмотреть на него.

- Он уехал из Афин, - ответил Антипатр, - я тоже спросил о нем.

- Куда уехал?

- Взял военный корабль и отправился куда-то. Будто бы собирать дань с афинских союзников. Или за провиантом для города.

- А он не мог уехать позже?

- Конечно, мог бы. Но, видно, не хотел видеть нас, послов Филиппа. Да еще приехавших мириться. Ему надо было воевать с нами, ему надо было сокрушить царя македонского. Ну, а народу воевать вовсе не сладко. Видели, как поспешно погнали домой своих быков поселяне? Войны не будет, мир. Можно жить спокойно. У них еще и хлеб в полях не везде убран…

- А вы заметили, как много бедноты в Афинах? - сказал Гефестион. - Я просто поражен. Такой могущественный город, так украшен - и столько нищеты! Почему это?

- У них слишком много рабов, - нахмурясь, сказал Антипатр.

- А разве плохо, когда много рабов? - удивился Александр. - Чем больше рабов, тем больше рабочих рук, тем легче жить свободным гражданам.

- Это так. Но если всеми работами завладеют рабы, то что же делать свободным?

- А ты знаешь, Антипа, что говорил мой учитель Аристотель? «Необходимо, чтобы существовали рабы для всяких работ, а свободные люди, граждане, должны управлять ими». Видишь, я запомнил.

- Я тоже помню это, - сказал Гефестион, - он еще привел пример из «Илиады»…

- Да! - перебил Александр. - Он сказал: «Если бы каждое орудие могло выполнять свойственное ему дело само по данному ему приказанию…» Как те треножники Гефеста: [31] Гефест - в древнегреческой мифологии бог огня и кузнечного мастерства.

Аристотель против того, чтобы с рабами обращаться дурно. Но он считает, что без рабов никак нельзя. Это только у Гефеста могли треножники катиться сами собой.

- Это одна сторона дела, - упрямо продолжал Антипатр, - а есть и другая, о которой Аристотель тоже говорил. Он говорил, что общение с рабами разлагает граждан, не говоря уже о том, что они лишают граждан работы. Вот ремесленник. Он придет и починит кому-то крышу - он заработал и, значит, сыт. Сошьет кому-то обувь или обожжет и продаст горшок. Опять-таки он заработал - и сыт. А если все это делают рабы, и притом бесплатно, - что же делать ремесленнику? Как ему быть? Вот и наполняется город нищетой. Рабы съедят Афины.