Энтони Хоуп - Пленник Зенды. Месть Руперта [сборник]

Наконец мы удалились. Всем посетителям, подходившим к дверям и желающим выразить свои поздравления, отказывали под предлогом усталости королевской четы. Но это не заставило рассеяться толпу, которая окружила дворец живой изгородью. Мы слышали шутки и смех, сидя в маленькой гостиной, с окнами, выходящими в сад. Моя жена и я пришли туда по просьбе Рудольфа, а Берненштейну поручили охранять двери. Темнота быстро сгущалась; в саду никого не было. Рудольф рассказал нам о своей схватке с Рупертом Гентцау на чердаке старого дома, стараясь не сгущать краски. Королева стояла рядом с его стулом, и когда он поведал о том, как сжег ее письмо, внезапно наклонилась и поцеловала его в лоб. Потом она почти с вызовом посмотрела на мою жену, но Хельга подбежала к ней и обняла ее.

Рудольф Рассендилл сидел, подпирая голову рукой. Он посмотрел на двух женщин, потом поймал мой взгляд и подозвал меня жестом. Я подошел и наклонился к нему. Рудольф снова взглянул на королеву, как будто боясь, что она услышит его.

– Фриц, – прошептал он наконец, – как только стемнеет окончательно, я должен уйти. Берненштейн пойдет со мной, а вы останетесь здесь.

– Куда вы отправитесь?

– В охотничий домик. Мне нужно встретиться с Заптом и обсудить с ним ситуацию.

Я не понимал, что задумал Рудольф. Но в данный момент мои мысли были заняты тем, что я видел перед глазами.

– А королева? – спросил я шепотом.

Несмотря на тихий голос, королева услышала меня. Она быстро повернулась к нам, все еще держа Хельгу за руку. Королева сразу поняла, о чем мы говорили. Внезапно подбежав к нам, она упала на колени перед Рудольфом и положила руки ему на плечи. Королева забыла о нашем присутствии и обо всем на свете, кроме страха потерять его снова.

– Нет, Рудольф! Второй раз я этого не вынесу!

Она уронила голову ему на колени и зарыдала.

Рудольф осторожно гладил ее золотистые волосы. Но он смотрел не на королеву, а в сад, где становилось все темнее. Его лицо было бледным и напряженным, а губы плотно сжатыми.

С минуту я наблюдал за ним, потом отвел жену в сторону, и мы сели у стола. Снаружи доносились крики и смех возбужденной толпы, а внутри слышались только всхлипывания королевы, которая подняла голову и посмотрела Рудольфу в глаза.

– Вы разобьете мне сердце, – сказала она.

Руперт фон Гентцау мертв! Эта мысль, возвращаясь ко мне среди всех наших затруднений, приносила колоссальное облегчение. Тем, кто не узнал, борясь с ним, всей дерзости его замыслов, может показаться невероятным, что его смерть служила утешением, когда будущее оставалось смутным и неопределенным. Но для меня это событие было столь значительным, что я с трудом мог убедить себя в том, что мы покончили с Рупертом. Конечно, он был мертв, но не мог ли он нанести удар даже из иного мира?

Такие наполовину суеверные мысли роились в моей голове, когда я стоял, глядя в окно на толпу, по-прежнему окружавшую дворец. В комнате находился я один – Рудольф был с королевой, а Берненштейн был занят обедом, к которому я не испытывал никакого аппетита. С усилием оторвавшись от своих фантазий, я попытался сосредоточиться на нашем положении. Мы были окружены проблемами. Решить их было за пределами моих возможностей, но я знал, чего я хочу, а чего нет. Я не имел желания искать средства, с помощью которых Рудольф Рассендилл мог бы незаметно исчезнуть из Штрельзау – король оставался бы королем и в смерти, а королева пребывала бы в одиночестве на опустевшем троне. Воображение невольно уносило меня к царствованию того, кто ныне был королем в Штрельзау, подсказывая, что дать королевству такого правителя было бы обманом на благо всех и к тому же настолько смелым, что его никто бы не заподозрил. Этому мешали только матушка Хольф с ее подозрениями и Бауэр с его осведомленностью, но обоим можно было заткнуть рот угрозами или деньгами. Перед моим мысленным взором разворачивалась заманчивая картина царствования великого короля. Мне казалось, будто сама судьба, чувствуя себя виноватой после всего насилия и кровопролития, хотела исправить ошибку, совершенную ею, когда Рудольф не родился королем.

Меня пробудил от грез звук открывающейся и закрывающейся двери. Повернувшись, я увидел королеву, приближающуюся ко мне робкими шагами. Она посмотрела в окно на площадь и на толпу, но тут же отпрянула, боясь, что ее увидят, и опустилась на стул. Я читал в ее глазах противоречивые эмоции, как будто она одновременно протестовала против моего неодобрения и искала моего сочувствия. Королева не выглядела пришедшей после окончательного прощания с возлюбленным – ее лицо лучилось счастьем, хотя и несколько омраченным печалью и страхом.