Пьер Понсон дю Террайль - Маргарита Валуа - Прелестная ювелирша. Любовница короля Наваррского

— Рене! — сказал он. — Я уезжаю из Парижа и хотел бы повидать тебя перед отъездом.

— Ваше высочество, поверьте…

— Я хотел видеть тебя, потому что скоро, как я и надеюсь, события объединят нас так же, как они объединили нас в этот вечер… Сир де Коарасс едва ли умрет; он молод…

— Черт! — с яростью крикнул Рене.

— Да, он не умрет, и потому должен настать день, когда мы с ним встретимся лицом к лицу…

— Господи! — с глубочайшим презрением сказал Рене. — Какой-то Коарасс, провинциальный дворянчик…

Герцог сморщил брови, а затем, желая как-нибудь объяснить, почему именно сир де Коарасс казался ему, герцогу, достойным противником, и при этом не выдать тайны действительного имени мнимого «мелкого дворянчика», сказал:

— Он беарнец и олицетворяет в моих глазах Наварру. Выслушай меня как следует, Рене! Наступит час, когда католики и гугеноты разделятся на две враждебные партии. Я не знаю, кто будет вождем последних, но клянусь тебе, что с сегодняшнего дня я проникаюсь непреклонной ненавистью к кальвинистам и стану их безжалостным истребителем!

Не желая вступать в дальнейшие объяснения, герцог пожал руку Рене, переступил порог лавочки и исчез в ночном мраке.

Через час после этого он скакал по направлению к городу Нанси, унося в глубине своего сердца смертельную ненависть к Генриху, будущему королю Наварры, добившемуся любви Маргариты, которую он, Генрих Гиз, так любил.

Пьер де Бурдейль, аббат и синьор де Брантом, был известным французским писателем XVI века (1527–1614), прославившимся, кроме указанного произведения, еще «Жизнеописанием великих военачальников». В этих произведениях автор дает очень верную и точную картину нравов своего времени, но наивное бесстыдство выражений, щекотливость затрагиваемых тем и непристойная трактовка последних делает их абсолютно нецензурными и неудобочитаемыми для нашего времени.

Нам придется еще раз встретиться с этим противопоставлением мессы (т. е. католической обедни) и проповеди. Так, например, противники гугенотов будут кричать: «Да здравствует месса, долой проповедь!» Поэтому скажем теперь несколько слов о том, что означало это выражение. У католиков, равно как и у православных, богослужение совершается по заранее установленному чину и проповедь не является обязательной частью службы. Наоборот, у протестантов (гугенотов) проповедь является главной частью богослужения, для которого не существует никакого определенного чина. Таким образом и произошло, что под наименованиями «месса» и «проповедь» на самом деле понимались католическая и протестантская религии.

Одной из противопожарных мер доброго старого времени было ограничение часов, когда можно было зажигать огни. В определенный час ударяли в колокол, и после этого сигнала никто не имел права держать дома огонь. Нечего говорить, что это правило было действительно только для низших, а никак не для высших слоев населения.

Замок, принадлежавший семье Генриха, который провел там свое детство.

Карточная игра испанского происхождения. Ее название по-французски происходит от слова, означающего «тень». Ломбр был в большом распространении до XVIII века. От этой-то игры карточные столы до сих пор называются «ломберными».

Подземный выход из крепости.

Очевидно, автор имеет в виду так называемое «Малое Шатле». В старом Париже существовали две крепости, имевшие это имя: «Большое Шатле», расположенное на правом берегу Сены, было средоточием административно-юридических органов управления; «Малое», помещавшееся на левом берегу рядом с богадельней, служило тюрьмой.

Переводчик пользуется аналогичным французскому старинным русским термином. «Пристрастие» в данном случае надо понимать не в современном смысле, т е. не как «несправедливость», а как производное от глагола «стращать», «пристрастить», иначе говоря, корнем этого слова является не страсть — влечение, а страсть — страх. «Пристрастием» или острасткой называли пытку, внушавшую страх и понуждавшую к искренности признания.

Носилки , или портшез, — экипаж той эпохи. Иногда носилки устанавливались на лошадях, иногда их несли специальные носильщики.

Так назывался в старом Париже квартал возле Нотр-Дам-де-Виктуар, который служил верным убежищем нищим и бродягам. Двор Чудес отличался образцовой организацией, и полиция, например, не решалась забираться туда.