Владимир Буртовой - Караван в Хиву

– Зачем же? – удивился Данила Рукавкин. – До той поры был он вольным человеком, а теперь в услужении у хана Каипа!

– Опасение у меня возникло, как бы Пров не огласил его, что был Михайло вместе с Эрали-Салтаном при сговоре с сотником Семеном. Могли в плен забрать или лишить головы тут же, а то и бросить в сухой колодец на тяжкую медленную смерть от жажды. Когда хан Каип лично одарил меня и Михайлу лучшими скакунами в награду, приметил я, сколь злобно покривилось лицо у Прова от черной зависти. К великому счастью для нас, и его хан не обошел подарком – дал горсть золотых таньга и позволил взять в подчинение сотню хивинских нукеров, которые остались без предводителя после сражения у стен Чапа. И сказал при этом: «Я думал, что врешь ты, урус, на Семена. Беду навлекаешь на его голову, чтобы место сотника занять. Потому и повелел держать тебя около шатра повязанным и под стражей, пока твой бывший соотечественник и в самом деле не бросил всадников на ханскую ставку. Служите мне, урусы, и дальше преданно, я о вас заботиться буду и приближу к себе».

Родион Михайлов крякнул в кулак, насупил русые брови, сказал в медленном раздумий:

– В толк не возьму. Так что же получается, это Пров замысел Семена выдал хану? И тем погубил весь отряд?

– Так и было на самом деле, – подтвердил усталым голосом Лукьян. – Он ночью увел меня из сотни в степь, будто в дозор, а сам поспешил к хану с доносом. Зачем понадобился ему я? Должно, хочет сделать меня своим единомышленником и соучастником. Когда возвращались в Хиву из-под Чапа, он между делом сказал, что хорошо бы целую сотню нукеров собрать из беглых россиян, у дворца ханского встать поближе, выждать удобного часа да и посадить на трон кого-либо из своих людей.

– Проверял, думается мне, – высказал опасение Григорий Кононов. – Выведать хотел, верен ты хану Каипу или, как Семен, готов переметнуться к киргиз-кайсакам. Богу молись, а к берегу гребись, брат!

– Как знать, – неопределенно ответил на это Лукьян и в раздумий качнул головой, выказывая тем свои сомнения. – А то и так может поступить, как умыслил: посадит на трон кого-нито из знатных вельмож хивинских, а сам под себя все войско возьмет, главным сердаром-воеводой сделается. Вот и слава ему будет, и почет. Да и собственная казна изрядно таньгами наполнится. Было уже такое, сказывают, в здешних землях.

– Краденая кобыла всегда дешевле купленной, – буркнул Лука.

Уже прощаясь с россиянами, Лукьян сказал доверительно:

– Порешили мы с Михайлой, если будет каравану из Хивы обратный путь, то уйдем с вами вместе. Проберемся на Яик уже не как беглые, а как вольные люди. Дадим задаток алчному атаману, и он впишет нас в свое воинство под другими именами. А нет, так на службе у Нурали-хана останемся. Все ближе к России, и не у врага ее, вдруг для какого полезного дела сгодимся.

Григорий Кононов обрадовался такому решению собратьев и тут же предложил:

– Зачем же вам теперь уходить к Прову? Оставайтесь с нами.

Лукьян терпеливо разъяснил:

– Сейчас никак нельзя этого делать – не сносить нам тогда головы. Пров непременно пакость над нами учинит. Когда караван покинет Хиву, мы настигнем вас за пределами Хорезмской земли. Кинется Пров искать – а нас и помин простыл! Только вы уготовьте запасную казацкую одежду, чтоб, пристав к вам, могли бы мы переодеться и стать нукерами царицы нашей.

– Непременно все так и сделаем, – пообещал Григорий Кононов. – Может, еще какая просьба будет?

– Хотелось бы нам оружия огнестрельного достать для собственного бережения от пакостей недругов. Нет ли у вас лишнего? – спросил Лукьян, отыскивая на ковре за спиной медную шапку, потом поправил чуб на лбу. И вновь Данила увидел мелькнувшее темное пятно. Лукьян вторично заметил взгляд караванного старшины, криво усмехнулся и пояснил россиянам:

– То мне знак на веки вечные: клеймен вором за попытку взбунтовать мужиков на одном уральском казенном заводе, где лили мы железо и маялись от нещадной голодной жизни. Бежал с каторжных работ, пристал к ватаге Прова, а затем вместе с Семеном Квасом пробрались в Хиву. Вот как нами судьба-мачеха злая вертит. Теперь надёжа осталась одна – отпустит вас хан в обратный путь, так и нам представится возможность покинуть чужбину.

Данила Рукавкин в раздумье проговорил:

– Кто знает, долго ли нам пребывать вот так, между небом и землей. И как этот злоехидный змей Каип обойдется с пленным Эрали-Салтаном и иными, взятыми в плен под Чапом? Чужая жизнь здешними ханами ценится дешевле пареной репы. А что, если срубит головы киргиз-кайсакам да над воротами Хивы выставит? Ведь тако же в свое время хан Ширгази выставил головы князей Черкасского да Заманова. Кто поручится, будто и вправду он хочет сохранить мир с Нурали-ханом и отпустит Эрали-Салтана? Может в заложниках при себе оставить, чтобы Нурали впредь не делал попыток спихнуть его с хивинского трона… Угонит братца в пески, куда и Макар телят не гонял доныне… А оружие вам сейчас Григорий из своих запасов выдаст по два пистоля и заряды к ним. Спрячьте понадежнее за гашник [50] Гашник – шнурок для крепления портков на талии. . Коль решитесь нас догонять, то приставайте под городом Урганичем. За старым руслом Амударьи в песках Шамской пустыни хивинские нукеры не отжважатся напасть на караван. Отпор дадим разбойникам достойный.