Михаил Казовский - Крах каганата

В то же самое время печенежская и гузская конница под командованием хана Кирея разносила по щенкам Шахрастан. А войска Святослава начали атаку на правобережную часть Итиля — Бакрабад и Хамлидж вместе со дворцом Сарашеном.

В Сарашене началась паника. Все попытки Эммануила повстречаться с отцом оказались бесплодными: ни в одной из палат не было никаких признаков присутствия Иосифа и его ближайшего окружения. Сын отправился к бабушке — вдовствующей царице Мириам и узнал от её хо-мефсин, что монарх этой ночью предлагал своей матери убежать на Каспий вместе с ним, но она категорически отказалась по причине крайнего своего нездоровья.

— Убежать? — удивился молодой человек. — Но ведь мы окружены с четырёх сторон и пройти нельзя.

— Этой ночью был ещё один путь, — отвечала фрейлина, — по реке на лодке. В темноте неприятель мог и не заметить...

На душе у Эммануила стало горько. Он почувствовал себя брошенным и жестоко преданным. Ведь отец запрещал ему по весне вывезти жену и детей из столицы, а теперь скрылся сам. Так не поступают порядочные люди. Что же предпринять? Как себя вести? Выйдя в тронный зал, он увидел там всё семейство Когенов: рабби Ицхака, Ханну, четырёх дочек — сводных его сестёр — и Натана. Лица их были потные и грязные, вся одежда запорошена пылью.

— Господи! — воскликнул наследник монарха. — Вы ещё откуда?

— Пробрались по подземному ходу с острова кагана, — пояснил раввин. — Мы в кольце врагов. Передал ли вам Иосиф полномочия каган-бека?

— Нет, конечно! Я узнал о его внезапном исчезновении только час назад.

— Вы готовы возглавить оборону?

— Не уверен... У меня никогда не было способностей к военному делу.

— Поручите это Натану, — оживилась Ханна. — Мой единственный сын — прирождённый ратник!

Но царевич только пожал плечами:

— Если вы хотите... можете попробовать... Лично я считаю, что Итиль уже никто не спасёт.

— Я спасу! — молодой человек энергично поднялся; щёки его пылали, а глаза светились благородным огнём. — Докажу превосходство иудеев над проклятыми неверными. Бог за нас! Встретим Судный день не с пустыми руками, а предъявим Господу всё, что сумели сделать праведного в жизни.

— Я благословляю тебя, дорогой, — обнял внука Ицхак. — Будь отважен и справедлив. Все евреи мира молятся за твою победу!

Ханна обняла сына, а Эммануил напутственно потрепал его по плечу. Так восемнадцатилетний Натан Коген взял на себя управление операцией. Разумеется, ничего хорошего это хазарской армии не сулило: будь он даже семи пядей во лбу, вряд ли смог бы за предельно короткий срок сконцентрировать силы и ударить неприятеля в наиболее уязвимое место; а наивный юноша, кроме цитат из Библии и возвышенных слов о величии Заповедей Пророков, мало что знал и умел; появление его среди командиров войск и наивные детские приказы окончательно дезорганизовали всё сопротивление столичного гарнизона...

Штурм Итиля начался на рассвете 26 июля. Через реку из Шахрастана переправили тузов с печенегами, с острова кагана подоспела дружина Свенельда; Святослав руководил наступлением с северо-запада, а Добрыня с юга. Первыми были взломаны ворота Буйюк, и славянская конница устремилась в город. В головном отряде скакала Ирина. В кожаных штанах и кольчуге, островерхом шлеме, прикрывавшем также щёки и нос, с лёгкой саблей на темляке, бывшая царица Хазарии выглядела совершенным мужчиной. Зная хорошо Бакарбад и Хамлидж, помогала Добрыне направлять воинов. Вскоре уже пылали синагога с мечетью, а из окон домов летел пух — это ратники вспарывали перины в поисках спрятанных внутри драгоценностей. К трём часам пополудни все ворота города были уже захвачены, улицы заполнились пешими и конными киевлянами с их союзниками, и непокорённым оставался лишь один замок Сарашен. Святославу устроили ставку в Доме правосудия — Бет дине — самом целом и невредимым, так как в нём практически грабить было нечего. За походным обедом, приготовленным из конины, князь выслушивал доклады многочисленных воевод, выяснял потери и анализировал ситуацию. Неожиданно к нему привели связанного по рукам и ногам юношу в дорогих одеждах. У того на лбу была рана, из которой сочилась кровь и, стекая по переносице, капала с ноздри. Молодой человек то и дело облизывал губы, а глаза его, бледно-голубые, навыкате, были исполнены крайнего презрения.

— Кто таков? — грозно обратился к нему киевский правитель. А Ирина перевела на хазарский.