Сергей Цейтлин - Закат над лагуной. Встречи великого князя Павла Петровича Романова с венецианским авантюристом Джакомо Казановой. Каприччио

Впереди два коренастых гондольера ритмично продвигали гондолу, в которой сидели граф с графиней и синьор Пезаро с сестрой. Граф мало разговаривал. В отличие от своей супруги, которая усердно обсуждала последние французские моды с синьорой Лаурой, он предпочитал наслаждаться своими первыми впечатлениями о городе. Он постоянно выглядывал из окон фельце, любуясь, как счастливейший ребенок, загадочной живописностью бухты, а потом роскошными фасадами грандиозных палаццо, обрамляющих извилистый Большой канал. Синьор Пезаро старался вообразить ту далекую страну, из которой прибыли гости. Она ему казалась такой своеобразной и самобытной, что он даже не знал, как начать о ней разговор. Он никогда не встречал никого с того края земли, лишь изредка он слышал какие-то обобщенные мнения о том народе, сложившиеся у европейских дипломатов.

Однако граф дю Нор ему сразу понравился. Ему понравились чистосердечие и искренняя любознательность графа. Его очаровала спонтанная, даже инфантильная восторженность иностранца, особенно когда он высовывал из фельце свою маленькую голову и вдыхал прохладную влагу. Пезаро внимательно изучал черты молодого лица: его открытый высокий лоб, живые чуткие глаза, изящно причесанные светлые брови и милый приподнятый кончик носа. «Сколько же ему лет? – подумал Пезаро. – Двадцать шесть, двадцать восемь? Максимум тридцать? Ему все у нас кажется сказкой. Но так и должно быть. Все форестьеры у нас ощущают себя будто в сказке…»

Гондолы причалили к гостинице Леон Бьянко, расположенной в самом старом палаццо на Большом канале Ка'да Мосто, принадлежавшем в XV веке известному мореплавателю Алозию да Мосто. В ярко освещенном византийском вестибюле синьора Лаура рассказала гостям, что первые два этажа палаццо были построены в конце XII века, а два верхних добавлены в XVII в.

– С'est incroyable ! [7]– протяжно произнес граф, с открытым ртом рассматривая сверкающие муранские люстры.

Синьор Пезаро и его сестра тепло простились с супругами, пригласив их, разумеется, со всей свитой на бал, организованный в их честь в Казино де Филармоничи на площади Сан-Марко.

Проводив сестру домой, Пезаро тут же повелел своим гондольерам доставить его во Дворец дожей на заседание Совета десяти [8].

По закону каждый венецианский чиновник был обязан доложить о любой, даже о самой случайной и незначительной, встрече с иностранным лицом. Даже Франческо Пезаро, занимающий важнейший пост прокуратора Сан-Марко (чин, по престижу уступающий только чину самого дожа), должен был отчитываться перед этим органом. Однако визит графа дю Нор долго и тщательно готовился во всех инстанциях Венецианского государства, так что Пезаро явился перед Советом не объясняться, а только рассказать о ходе дела. И поскольку речь шла не просто об очередном торжественном приеме кого-то из европейской знати, а о чем-то гораздо более важном, то Пезаро знал, что каждое его слово будет рассматриваться с особой серьезностью.

– Ну что? – машинально спросил гладкокожий семидесятидвухлетний дож Паоло Реньер, не дождавшись, пока Пезаро сядет напротив.

– Вроде все прошло хорошо, – ответил Пезаро, заметив, что остальные члены Совета смотрели на него ястребиными взглядами.

Зал Совета десяти находился на втором этаже Дворца дожей, между Золотой лестницей и Залом компаса. Он был сырым и печально-тусклым, несмотря на большие окна, пышную золотистую резьбу и красочные картины, украшающие потолок и стены. Окна выходили на Дворцовый канал и на мост-туннель, соединяющий Дворец со зданием на противоположной стороне канала, в котором размещались городские тюрьмы.

– Он что-нибудь сказал? – сухо продолжал Реньер, постоянно щурясь из-под своего корно [9].

– Нет, но, по-моему, он все понимает.

– Как он себя вел?

– Непосредственно. Искренно.

– Про соседей не спрашивал?

– Ему это даже в голову не приходило.

– Сколько они у нас пробудут?

– Восемь-девять дней. До двадцать шестого, по-моему.

– Потом куда?

– На юг.

– Прием понравился?

– По-моему, да.

– Он вам что-нибудь подарил?

– Нет.

– А сестре Вашей?

– Ничего.

– Как вы считаете, какие у него намерения? – хриплым голосом спросил один пожилой член Совета.

– Пока трудно сказать. Но мне кажется, он думает о том же, о чем думаем и мы.

– Вы ему, конечно, ни на что не намекали? – поинтересовался другой советник, сидящий на самом краю скамьи.