Роберт Говард - Принцесса-рабыня

— Есть кое-какие одежды, которые я купил у бродячей группы цыган, — сказал он резко. — Надень их, я слышу трубу.

Через пустыню далекая труба была едва слышна. Амори вывел всех своих людей на стены в полном доспехе с оружием в руках, когда всадники подъехали к воротам замка, которые прикрывала башня.

Амори приветствовал их. Он увидел Сулейман-Бея в шлеме, украшенном перьями цапли, и золотой кольчуге, сидящего на своей черной кобылице. Позади него сидел Белек Египтянин на гнедом коне, а рядом с вождем Кормак Фицджеффри на своем большом жеребце. И Амори усмехнулся. Разве не странно видеть этого человека в компании тех, кто поклялся перерезать ему горло? Около трехсот всадников выстроилось позади вождя.

— Ха, Амори, — сказал Кормак. — Приведи принцессу, пусть она выйдет на стену башни, чтобы Сулейман-Бей убедился. Он считает нас лжецами, копыта дьявола!

Амори колебался, когда внезапное сильное отвращение тряхануло его, но затем, пожав плечами, он сделал жест своим воинам. Зулейка в сопровождении солдат поднялась на стену над воротами, и Амори ахнул. Богатые одежды полностью преобразили девушку-рабыню; на самом деле, она носила их так, как будто никогда в жизни не надевала хлипкие лохмотья раба. Она не вела себя как надменная заносчивая принцесса, подумал Амори, но было некое скрытое достоинство в ней, некоторое гордое смирение, как у многих представителей королевской крови.

Сулейман-Бей также ахнул, он смотрел на нее в замешательстве и подъехал ближе.

— Клянусь Аллахом! — сказал он в изумлении. — Зальда! Это она? Нет… да… Азраэль [3] Азраэль (Азраил, Маляк уль-маут) — ангел смерти в исламе, который помогает людям перейти в иной мир. , я не могу сказать! Она не задирает свой подбородок, как делала всегда, если это она, и все же… все же… боги, это должна быть она!

— Это действительно принцесса Зальда, — прогрохотал Кормак. — Сатана, ты думаешь, что нет веры франкам? Ну, вождь, что скажешь? Она стоит десять тысяч золотых монет?

— Подожди, — ответил турок, — дай мне время все обдумать. Эта девушка очень похожа на принцессу Зальду, но есть некоторые отличия в том, как она держится, я должен убедиться. Пусть она говорит со мной.

Амори кивнул Зулейке, которая в ответ подарила ему презрительный взгляд и, повысив голос, сказала:

— Мой господин, я Зальда, дочь Абдуллы бин Керама.

Опять турок покачал ястребиной головой.

— Голос мягкий и музыкальный, как у Зальды, но тон отличается — принцесса любила командовать, и тон ее был властным.

— Она была в плену, — проворчал Кормак. — Три года плена могут изменить даже принцессу.

— Правда… хорошо, я направлюсь к ручью Мехмета, который находится более чем в миле отсюда, и там встану лагерем. Завтра я вернусь сюда снова, и мы обсудим это дело. Десять тысяч золотых монет — высокая цена, даже для принцессы Зальды.

— Достаточно хорошая, — проворчал Кормак. — Я останусь в замке, и заметь, Сулейман, никаких трюков. При первом же намеке на ночную атаку мы перережем горло Зальде и сбросим вам ее голову. Запомни!

Сулейман кивнул рассеянно и ускакал во главе своих всадников, погруженный в разговор с темнолицым Белеком. Кормак въехал в ворота, которые мгновенно позади него были перекрыты толстой решеткой и прочными засовами, а Зулейка повернулась, чтобы уйти в свою комнату. Ее голова была опущена, руки сложены; она снова стала вести себя как рабыня. Тем не менее она остановилась на мгновение перед Амори, и в ее темных глазах была глубокая боль, когда она сказала:

— Вы продадите меня Сулейману, господин?

Амори густо покраснел — не в его возрасте, чтобы кровь так сильно покрывала румянцем лицо. Он стремился ответить и пытался найти подходящие слова. Невольно его рука в кольчужной перчатке легла на ее тонкое плечо, почти лаская. Затем он встряхнулся и сказал сурово из-за странных противоречивых чувств внутри:

— Иди в свою комнату, девка, какое твое дело, что я сделаю?

И когда она пошла — голова низко опущена к груди, — он стоял, глядя ей вслед, сжимая кулаки, пока не затрещали пальцы, и проклиная себя.

Кормак Фицджеффри и Амори сидели в тайной комнате, хотя час был уже поздний. Кормак был в полном вооружении, за исключением шлема, Амори тоже. Кольчужные капюшоны обоих мужчин были откинуты на плечи, открывая желтые волосы Амори и черную гриву Кормака. Амори молчал угрюмо, он пил мало, говорил еще меньше. Кормак, с другой стороны, был в настроении глубокого удовлетворения. Он много пил, и его расслабленное состояние навеяло воспоминания о былом.