Наталия Образцова - Мой любимый крестоносец. Фея тумана

Ах, до чего же славно всё сложилось! Я и не ожидала, что смогу накинуть на Эдгара такую удавку. Этот сакс плодит бастардов от своей шлюхи? А я, со своей стороны, навяжу ему ублюдка какого-нибудь Геривея Бритто и сделаю его продолжателем рода Армстронгов!

И всё же, как мы ни торопились, на дорогу ушло больше недели. Ради скорости передвижения я бросила в пути свой обоз, слуг и камеристок, довольствуясь только конными охранниками и тем количеством имущества, которое поместилось во вьюках мулов.

Мы миновали Оксфордшир и Нортгемптон, где некогда я была так счастлива с Эдгаром. Сейчас здесь ничего не напоминало о том блаженном, сияющем солнцем времени, всё было серым, унылым, промозглым. Сеялся нескончаемый, мелкий, как пыль, дождь. Дороги были ужасны, лошади теряли подковы, охранники проклинали всё на свете, простуженная Маго кашляла и беспрестанно ворчала.

Но самое ужасное началось, когда мы въехали во владения моего мужа. Начался самый настоящий ноябрьский шторм. Ветер нёс ледяные струи ливня, гнул деревья к земле, взбаламученная вода покрыла все низины. Но я уже узнавала знакомые места. Мы двигались вдоль вспенившейся от дождей речки Уисси, и я надеялась ещё до темноты увидеть бревенчатые частоколы бурга Незерби.

Наконец начальник охраны, перекрикивая бурю, сообщил, что бург показался. Я откинула промокшие насквозь занавески и выглянула. К реке вёл крутой спуск, впереди чернел бревенчатый мост.

Внезапно паланкин сильно тряхнуло, и он накренился. Я вцепилась в столбик навеса и отчаянно завизжала, чувствуя, что вот-вот окажусь в грязи под копытами. До меня донеслись крики, истошное ржание мулов, и я увидела, как двое передних животных сползают вниз, скользя по насыпи. Затем поддерживающие паланкин шесты затрещали, мир перевернулся, а в следующий миг и паланкин, и я, и оба задних мула рухнули с кручи.

Помню только удар, треск, наваливающуюся на меня мокрую тушу одного из мулов и собственный нечеловеческий вопль. Холод и дождь обрушились на меня вместе с болью.

Мои люди засуетились вокруг, разрезая ремни паланкина, чтобы освободить меня из-под его обломков. Один из охранников попытался меня приподнять, но внезапная резкая боль согнула меня в дугу. По ногам потекла тёплая жидкость, в поясницу словно ударили кузнечным молотом, а затем мой живот словно вспороли тупым ножом. Я не могла вздохнуть.

Затем меня куда-то несли. Я оставалась скорченной, жалкой, истекающей кровью и среди многочисленных голосов узнавала только подвывающие стенания Маго. И я уже понимала, что со мной произошло, хотя до последней секунды отказывалась в это поверить.

Даже когда дымное тепло усадьбы окутало меня и чей-то голос проговорил, что нужно послать за повитухой, я всё ещё сопротивлялась.

Но тщетно. Я была в Незерби, и эти саксы не больно слушались меня. Потом какая-то женщина мяла мне живот, да так, что я начинала скулить. Между ног у меня было горячо и хлюпало. Отвратительно!

Но вскоре меня заставили выпить какое-то тепловатое пойло. По его сладковатому привкусу я определила, что это маковый отвар, который погружает в забытье, и смирилась.

Теперь мне хотелось только забыться. Не думать о том, что меня ожидает, не чувствовать боли, не знать, что со мной сделают...

Первое, что я увидела, придя в себя, был вышитый полог над головой. Листья растений, птицы с распущенными хвостами — всё яркое, мастерски исполненное. Я в этом разбиралась и сама была вышивальщицей не из последних. В изножье ложа виднелась бревенчатая стена, сбоку на неё падал отсвет огня. Пахло пряными травами, которые бросают на угли жаровен, чтобы заглушить запах сырости — извечной спутницы дождливой поры. До меня донеслись приглушённые голоса. Один, всхлипывающий и дрожащий, принадлежал Маго. Другой — Эдгару Армстронгу.

Я повернула голову. Они оба сидели на скамье у стены. Маго плакала, вытирая глаза краем головного покрывала, а Эдгар, похоже, её утешал.

Внезапно я подумала — до чего же красив мой муж! Эта свободная поза, лёгкие завитки каштановых волос, твёрдый профиль, чёткая линия высоких скул. Мой прекрасный крестоносец... Которого я потеряла.

В моём горле вспух ком, и глаза наполнились слезами. Освещённый углями жаровни золотистый образ Эдгара стал расплываться. Я всхлипнула.

Они оба заметили, что я пришла в себя, подошли.

— Эдгар...

Он взял мою слабую протянутую руку, мягко пожал. Какие же тёплые и сильные были у него пальцы.