Наталия Образцова - Мой любимый крестоносец. Фея тумана

Это ли не почётное свидетельство могущества вверенной мне обители? Разве всё достигнутое мною не стоит того, чтобы Высший Судия взглянул сквозь пальцы на мои мелкие слабости — например, на ненависть к выскочке-саксу?

С этим чувством я ничего не мог поделать. Немало греховных чувств свойственно человеческой природе, и моя душа во всякий миг в руке Всевышнего, но смириться с возвышением Эдгара Армстронга я не в силах. Некогда я смирился с нищетой, в которой рос, будучи одним из младших сыновей мелкопоместного рыцаря, и с тем, что меня рано вырвали из семьи, отдав в монастырь. Там мне пришлось смириться с необходимостью послушания, смириться настолько, что весьма скоро я понял, что покорностью и раболепием можно добиться не меньше, чем талантом и стремлением к совершенству. И вскоре провидение стало посылать мне одну награду за другой. Последний из всех, я мало-помалу стал продвигаться вперёд: из простых монахов в наставники послушников, затем я стал личным писцом настоятеля, субприором, приором и, наконец, аббатом.

И я был бы всем доволен, если бы судьба не поставила на моём пути Эдгара Армстронга. Этот несносный мальчишка оказался столь дерзостным, что посмел отхлестать меня кнутом! На моей спине до сих пор горят рубцы от этой порки.

Возможно, я и успокоился бы, если бы знал, что Эдгар сгинул в мирской суете, получив от судьбы все те удары, которые он вполне заслужил. Но этот сакс вернулся — и вернулся с триумфом. Я оказался вынужден считаться с ним, признавать его власть и силу даже после того, как он опорочил меня в глазах короля во время мятежа, который подняла моя подопечная Гита Вейк. Дважды он навлёк на меня позор, и дважды моё имя стало поводом для насмешек.

Раны святого Эдмунда! Мог ли я не пытаться отомстить!

Он был много сильнее меня, и тем не менее за его горделивой статью и показным величием я разглядел уязвимое место: он хотел любви. Есть немало мужчин, которые вполне могут обойтись и без этого, но только не Эдгар Армстронг.

С этого момента я знал, что мне следует делать. Поначалу я приложил максимум усилий, чтобы предать огласке его связь с моей подопечной. То, что иному лорду безболезненно сошло бы с рук, превратилось в повод для пересудов и всеобщего осуждения. Я позаботился и о том, чтобы имя его избранницы было покрыто позором, тем самым вынудив её отдалиться от него. Когда же я разрушил эту связь, то принялся за семейную жизнь графа. Как и Гуго Бигод, я постоянно настраивал против Эдгара леди Бэртраду. Когда же ему удалось пройти и через это, я примкнул к его врагам.

То, что должно было произойти в охотничьем домике графа, стало бы венцом моей мести. Увы, провидение распорядилось иначе.

Однако то, как развивались дальнейшие события, вызывало подозрение. Неужели Эдгар с его презрительным высокомерием проглотит то, что сделали с его возлюбленной? Что это? Очевидная слабость или коварный расчёт? Так или иначе, но я знал, какую боль сейчас испытывает ненавистный сакс. Что ж, рубцы на душе порой ноют больнее, чем рубцы на теле.

Вскоре верный человек донёс мне, что Эдгар взял Гиту в замок Гронвуд. Теперь она открыто жила со своим любовником и находилась под его покровительством. Недолгое время она хворала, но вскоре стала выздоравливать — и даже скорее, чем я предполагал. Сам граф наверняка уже дознался, что большинство наёмников, которые полегли на острове, — саффолкширцы, и, что бы ни говорил Гуго, подозрение падало на него.

Больше всего меня тревожило то, что мог успеть рассказать Эдгару Ральф до того, как Гуго наповал уложил его тяжёлой стрелой.

Тем временем в Бери-Сент-Эдмундс прибыл шериф Роб де Чени и потребовал встречи с графиней. Я попытался не допустить его, ссылаясь на то, что миледи нездорова, но он не отступал. И вид леди Бэртрады, лежащей в постели, измождённой и пылающей жаром, похоже, убедил его в правдивости моих слов.

Графиня до поры пребывала в полной подавленности. Много молилась и даже требовала, чтобы я, как духовник, наложил на неё епитимью за содеянное. Но я-то знал, что вряд ли подобное состояние надолго. И однажды после полуденной молитвы я заметил с внутренней галереи дворца, как Клара Данвиль отдаёт во дворе распоряжения слугам, снимающим с повозок какие-то тюки. Не успел я окликнуть фрейлину, как она уже юркнула под своды покоев, где расположилась моя духовная дочь.

Я немедленно поспешил туда же и в одном из переходов едва не столкнулся с Маго.

— Я же просил, чтобы миледи не поддерживала никаких сношений с Гронвудом! — я набросился на пожилую матрону так, что она попятилась.