Джулия Бойд - Записки из Третьего рейха. Жизнь накануне войны глазами обычных туристов

Несмотря на свою внешность [107] Портрет Штреземана кисти Августа Джона можно увидеть в галерее Олбрайт-Нокс в Буффало, штат Нью-Йорк. , Штреземан обладал всеми необходимыми качествами, чтобы вывести страну из кризиса. Лорд Д’Абернон сравнивал его с Уинстоном Черчиллем: «Оба блестящие, отважные и дерзкие» [108] Quoted in Jonathan Wright, Gustav Stresemann: Weimar’s Greatest Statesman (Oxford: Oxford University Press, 2002), p. 505. . Штреземан был убежден в том, что страну спасет коалиция центристских партий. Он изо всех сил пытался сдерживать левых и правых экстремистов. Канцлер понял, что забастовка в Руре наносит больше вреда Германии, чем Франции, и прекратил ее в сентябре 1923 г., сделав первый шаг к стабилизации марки. С введением новой валюты – рентной марки, – которая была подкреплена землей и предприятиями, удалось остановить опустошавшую страну инфляцию. Вскоре одна рентная марка стоила триллион прежних марок. Штреземан убедил правительство принять план Дауэса [109] План Дауэса ( англ . Dawes Plan, 1924 г.) установил новый порядок репарационных выплат Германией так, чтобы их размер соответствовал экономическим возможностям Веймарской республики. Чтобы помочь немецкой экономике, по плану Дауэса Германии одновременно предоставлялся международный заём. Прим. пер. . Германия снова получила доступ к Руру, а также послабления в выплате репараций. Штреземан писал, что эти «подвижки» – «проблеск света на темном горизонте» [110] Wright, p. 271. . После стабилизации марки в страну стали поступать инвестиции. Германия также начала получать американские кредиты.

Подписанные 1 декабря 1925 г. Локарнские соглашения свидетельствовали о том, что наступила разрядка международных отношений. Она продлилась вплоть до смерти Штреземана. Дипломат и издатель граф Гарри Кесслер писал в своем дневнике, что город Локарно (на озере Лаго-Маджоре) «очарован Штреземаном. Его фотографии висят повсюду. Он необыкновенно популярен, ведет себя со всеми очень дружелюбно и четыре раза в день ходит в кондитерскую к фрау Шеруре, которая от него просто без ума» [111] Charles Kessler (ed./trans.), Berlin in Lights: The Diaries of Count Harry Kessler (New York: Grove Press, 1999), 13 April 1926, p. 290. .

После вступления Германии в Лигу Наций в 1926 г. промышленность страны начала развиваться с такой скоростью, что всего через десять лет после перемирия Германия могла претендовать на звание второй самой крупной индустриальной державы мира [112] Перед Первой мировой войной она уже была таковой. . Несмотря на этот скачок, сэр Рональд Линдсей – новый британский посол в Берлине – без особого энтузиазма отнесся к своему назначению: «Версальский договор настолько скучный, что можно заснуть стоя, когда читаешь его [113] Еще лучше сформулировал один австрийский аристократ. На вопрос, стоит ли подписывать Версальский договор, он сказал: «Да, конечно, поскольку он невыполним». . Насколько я понимаю, работать в Берлине – это все равно что толочь воду в ступе» [114] Sir Ronald Lindsay to Sir Esme Howard, 17 August 1926, Cumbria Archive Centre (CAC), Carlisle, Howard papers, DHW/4/2/17. .

Однако многие иностранцы, которые посетили Германию в период между Локарно и Великой депрессией, придерживались иного мнения. Совершенно неожиданно Германия стала страной инноваций, современной и притягательной. Особенно это ощущалось в Берлине. Даже политическая нестабильность казалась некоторым туристам плюсом, в частности англичанам, которые хотели сбежать из своей традиционалистской и консервативной страны.

Для писателя Кристофера Ишервуда и «ему подобных» [115] Отсылка к книге Ишервуда «Кристофер и ему подобные». Прим. ред. Берлин был городом свободных сексуальных отношений [116] Christopher Isherwood, Christopher and His Kind (London: Methuen, 1985), p. 10. . Люди отправлялись в страну, жители которой совсем недавно убивали их отцов и старших братьев, в том числе из чувства протеста [117] Действительно, в Берлине впервые в мире почти открыто существовала гомосексуальная культура задолго до того, как она сложилась где-либо. Об этой культуре был снят фильм с Лайзой Минелли в главной роли. . Жить вдалеке от родины, там, где не имеет значения, к какому классу ты принадлежишь, – такая свобода манила и опьяняла их. Они радовались не только ночным клубам Берлина, но и самым обыденным вещам. Эдди Сэквилл-Уэст (позже лорд Сэквилл, кузен писательницы Виты Сэквилл-Уэст) вспоминал, с каким удовольствием он гулял в «шотландском тумане» под Дрезденом. В 1927 г. англичанин прожил в этом городе несколько месяцев, изучая немецкий язык и музыку. «Возвращаясь на автобусе, я словно перенесся в те времена, когда только начал обретать свободу. Я радовался каждой витрине, которую мы проезжали, с наслаждением произносил слово «Hauptbahnhof» [118] Прим. ред.: с нем . – «вокзал». [119] Edward Sackville-West, commonplace book, 8 November 1927, British Library (BL) Add. MS 68906. , – писал Сэквилл-Уэст.