Александр Бушков - Корона и плаха [litres]

Ну а имя «Робинсон», превратившись в «Робинзона», стало прямо-таки символом: «робинзониада» – это некие приключения или странствия в одиночку. Кстати, появились многочисленные подражания в литературе: свои Робинзоны есть у немецких писателей и во Франции (повесть Жюля Верна «Дядюшка Робинзон»). Хотя в Англии до сих пор обитает немало людей по фамилии Робинсон (вот имя как-то вышло из употребления).

Конец отступления. Займемся мистером де Фо. Родители и родня хотели, чтобы он стал пуританским проповедником, но молодой Даниэль был по натуре слишком пылким и непоседливым, чтобы посвящать себя столь скучному, на его взгляд, занятию. Сначала не раз пытался заняться каким-нибудь бизнесом, но всякий раз прогорал. Сам писал об этом:

То ли подействовало несчастливое число 13, «чертова дюжина», то ли попросту надоело. Как бы там ни было, де Фо устремил стопы поначалу в журналистику, довольно быстро стал знаменитым публицистом и памфлетистом. Своим пером активно поддержал «Славную революцию» – и потом при Вильгельме Третьем никаких претензий к властям у него не было, считался «своим». А вот при королеве Анне претензии появились во множестве. Де Фо основал газету «Обозрение» (The Rewiew), очень быстро ставшую популярной. Был ее владельцем, главным редактором и автором большинства материалов, публиковавшихся как под собственным именем, так и под многочисленными псевдонимами. Скоро стал матерущим диссидентом (в нынешнем смысле слова, а не в тогдашнем религиозном), автором немалого количества поэтических и прозаических сатир и памфлетов, направленных против правительства (1704–1713 гг.). Ни одно правительство такого не любит. За памфлет «Простейший способ расправы с диссидентами» (вот здесь речь шла как раз о диссидентах религиозных, диссинтерах) де Фо оштрафовали на приличную сумму, ненадолго посадили в тюрьму Ньюгейт, трижды выставляли у позорного столба.

Снова сделаем отступление – точнее, подробный рассказ о позорном столбе (по-английски pillory). Это был столб примерно в два человеческих роста, с приступочкой для ног посередине, а на верхушке – разъемная деревянная колодка с тремя отверстиями: самое большое – для шеи, два поменьше – для рук. (Обычно по обе стороны столбца были еще две колодки на уровне земли, с двумя дырками – для ног.) Наказанного ставили на приступочку, шею и руки надежно закрепляли запиравшейся на замок колодкой и на несколько часов выставляли на потеху толпе (для лондонцев это было одним из любимых развлечений, как и публичные казни). Практически в каждом городе, и крупном, и маленьком, были такие столбы или колодки. Официально это наказание отменили в 1837 г., но в провинции оно бытовало еще несколько лет – патриархальные нравы провинции иногда себя проявляют в разной форме.

Наказание было не только позорным, но порой и опасным для здоровья, а то и для жизни, оборачиваясь смертной казнью (неформальной, но ничуть не радовавшей покойника тем, что казнь была совершенно неофициальной). Опасность была в том, что порой зеваки не ограничивались насмешками и словесными оскорблениями – в заключенного в колодки человека летели гнилые фрукты и овощи, дохлые кошки (этого добра на лондонских улицах хватало), а иногда и камни. Умудренные жизнью люди, отправляясь к позорному столбу, прихватывали с собой лопаточку, чтобы защитить хотя бы лицо (это разрешалось). Охрана «метателям» не препятствовала.

Именно так, фактически смертной казнью стояние у позорного столба обернулось для знаменитой лондонской сводницы XVIII в. Элизабет Нидхэм, поставлявшей девиц в основном высокопоставленным и богатым клиентам. Будь она просто владелицей публичного дома, наверняка с ней обошлись бы мягче – подобных заведений в Лондоне было несколько сотен, и многие горожане мимо не проходили. Однако мамаша Нидхэм гнусно прославилась тем, что заманивала к себе смазливых провинциалочек, только что приехавших в Лондон заработать на жизнь каким-нибудь честным ремеслом, и по наработанной методике быстро делала шлюхами. За это ее лондонские моралисты и не любили и в конце концов добились, чтобы бабу арестовали за «нарушение общественной нравственности» и выставили у позорного столба. Битая жизнью «бордель-мадам» не только взяла с собой лопаточку, но и наняла телохранителей отгонять особо рьяных метателей. Но телохранителей было слишком мало, чтобы справиться с большой толпой, а лопаточка защищала только лицо. На мамашу Нидхэм обрушился град камней, так что она умерла через два дня, о чем никто не сожалел…