Франк Трентманн - Эволюция потребления [Как спрос формирует предложение с XV века до наших дней]

Таким образом, строительство этих систем обеспечения не могло автоматически модернизировать быт людей. Даже к концу 1950-х годов в Париже и Бирмингеме у трети всех семей не было собственной ванной. Газ и электричество по-прежнему присутствовали неравномерно не только в разных странах, но и в одном и том же городе или деревне. В странах, в которых газ появился достаточно рано (как, например, в Великобритании), электричеству далеко не всегда приходилось с трудом прокладывать себе дорогу. К 1938 году, к примеру, в британских домах стоял 1 миллион электрических плит, что на четверть больше, чем в германском рейхе; в последнем треть из них принадлежала мастеровым и высококвалифицированным рабочим [629] R. Wilkinson & E. Sigsworth, «A Survey of Slum Clearance Areas in Leeds», из: Yorkshire Bulletin of Economic and Social Research , Vol. XV/1, 1963, 25–47; François Caron, Economic History of Modern France (New York, 1979); а также: Karl Ditt, Zweite Industrialisierung und Konsum: Energieversorgung, Haushaltstechnik und Massenkultur am Beispiel nordenglischer und westfälischer Städte, 1880–1939 (Paderborn, 2011), 452—63. . Считалось, что, распространяя энергосети, поставщики электричества самостоятельно создавали спрос на свой товар [630] Hughes, Networks of Power: Electrification in Western Society, 1880–1930 . . Однако это вовсе не было легко или просто. Управляющие электрических станций пытались изо всех сил стимулировать бытовое потребление энергии: дело в том, что огромное количество энергии оказывалось неиспользованным вне промышленных часов пик. Они предлагали, к примеру, ночные тарифы и специальные скидки за большее потребление электричества. В то же время за пределами США новая форма энергии не спешила завоевывать города и страны. В 1950-е годы большинство европейских семей использовали электричество в основном только для освещения.

Вместе цены и привычки служили серьезным препятствием. К розеткам и выключателям относились с подозрением: они были непонятными новшествами. В Германии в 1928 году в одном руководстве было написано следующее: «Единственной функцией выключателя является включать или выключать электричество. Казалось бы, очевидно – но это не так! Некоторые домохозяйки вешают на выключатель веник, авоську или даже тяжелое пальто». А ведь выключатели могут нагреваться. В конце автор приводил список из десяти запретов: «нельзя трясти лампы и другие электрические устройства, а также бросать их» (№ 8) и «нельзя менять лампочку при включенном электричестве, так как лампочка может взорваться, а вас ударит током!» (№ 9) [631] H. Schütze, Elektrizität im Haushalt (Stuttgart, 1928), 22, 59. . Однако после Второй мировой войны, в период масштабного восстановления и перестройки европейских городов именно потребители зачастую требовали от архитекторов и коммунальных служб предоставить им больше электричества, а не наоборот. В немецком исследовании 1964 года говорится, что в 41 % всех немецких квартир имелась одна розетка – на кухне; в 4 % не было ни одной розетки. Да и электрические цепи частенько были неразветвленными. Неудивительно в этой связи возмущение современника: «Что это за комфорт, когда для того, чтобы включить утюг, человеку приходится выключать радио?» [632] Energiewirtschaftliche Tagesfragen , Vol. XIV, issue 123 (1964), 155f.

Если говорить обо всем мире, то в других частях света модернизация проходила схожим образом. В 1920-е годы в Шанхае, например, городской совет активно продвигал электрические плиты и радиаторы, выставляя их в витринах Нанкинской улицы и предлагая особые условия покупки; общий спрос на киловатты был в Шанхае таким же, как в европейских городах. Среди богатых электрический «аппарат для приготовления пищи» пользовался большой «популярностью, несмотря на то, что слуги не всегда понимали, как правильно им пользоваться» [633] Shanghai Municipal Archive (SMA), Shanghai Municipal Council Report for 1923, 5 A, and Report for 1924, 2 A, 6 A. . Однако в домах обыкновенных людей дела обстояли иначе. В большинстве муниципальных домов типа «ли» (li) домовладельцы совершили невероятные по масштабу преобразования: многие комнаты были разделены, пристроены чердаки, достроены дополнительные помещения и даже целые этажи. Все это делалось для того, чтобы разместить в доме как можно больше людей и получить максимум прибыли с аренды. К 1935 году в домах, которые когда-то предназначались для одной семьи, теперь проживало в среднем 24 человека – на каждого приходилось чуть меньше 3 м 2. Неудивительно, что в таких стесненных условиях кухню сдавали в качестве жилого помещения. Получилось, что вместо того чтобы стать более функциональной, кухня вообще перестала существовать [634] SMA, Municipal Gazette, 30 March 1937, 98—100; Bureau of Social Affairs, the City Government of Greater Shanghai, Standard of Living of Shanghai Laborers (Shanghai, 1934), 135—48. .