Лев Фёдоров - Микроубийцы из пробирок. Щит или меч против Запада

Ныне место тех военно-биологических испытаний 1926–1927 годов не известно никому: территория широко используется москвичами для прогулок и сбора грибов, а вот о том, что там закопаны споры сибирской язвы, наша армия оповестить жителей как-то «позабыла». Да и руководители Города-героя Москвы и тем более руководители его санитарно-эпидемиологической службы делают вид, что ничего не случилось и что закопанные споры сибирской язвы лично их не касаются.

Продолжая тему сибирской язвы, отметим, что ее новый боевой штамм был получен в институте в Кирове в 1950-х годах с участием вольных крыс. История этого «достижения» трагична. В 1953 году в городскую канализационную систему Кирова произошла утечка сибирской язвы из реактора, в котором в институте выращивалась биомасса. Конечно, персонал, обнаружив утечку, выполнил все необходимые работы по дезинфекции. Однако вскоре заражение сибирской язвой было обнаружено среди популяции городских крыс. Несмотря на активные дезинфекционные мероприятия, существование сибирской язвы в городском подземелье продолжалось несколько лет. Работы по непрерывному изучению этой популяции крыс завершились в 1956 году успехом — у одной из них был обнаружен новый, много более вирулентный штамм сибирской язвы. Конечно же, военные биологи немедленно превратили результат непреднамеренного опыта над городской средой г. Кирова в новый боевой штамм, послуживший советской власти вплоть до ее кончины [10].

Тем не менее военные так и не известили жителей Кирова о той трагической истории. Да и нынешние власти области и города и их санитарно-эпидемиологические службы тоже не стремятся к излишнему знанию. Так что точка в той истории еще не поставлена.

Вопрос о выборе земель, пригодных для испытания биологического оружия, стал одной из важнейших тем, которые были рассмотрены еще в докладе начальника ВОХИМУ РККА Я. М. Фишмана от 10 февраля 1928 года. Речь шла о подборе острова, который можно было бы использовать для осуществления открытых испытаний биологического оружия. Им был сформулирован ряд специфических требований в отношении острова: площадь — порядка 15–25 км², удаленность от берега — не менее 10 км. И, что особенно удивительно, Я. М. Фишман собирался тогда стрелять снарядами в снаряжении опасными биологическими рецептурами. Во всяком случае, еще одним условием при выборе острова для целей биологических испытаний была директриса для стрельбы — не менее 5 км [74].

Экспедиций было несколько. Одна из них была осуществлена на озеро Байкал и состоялась в сентябре 1929 года. Возглавлял лично И. М. Великанов. Были обследованы Ушканьи острова «на предмет выяснения возможного использования их в 1930 году для специальных целей N-ного отдела». К счастью, острова на Байкале И. М. Великанову не приглянулись. К тому же он, в отличие от Я. М. Фишмана, выступал за «отказ от воды как от ограждающего барьера» [216].

Вскоре были подобраны два острова, подходивших, по мнению исполнителей, для сформулированных целей и удовлетворявших требованиям Я. М. Фишмана.

Одним из них оказался остров Городомля на озере Селигер, расположенном на Валдайской возвышенности на территории Тверской (Калининской) и Новгородской областей недалеко от г. Осташков. Конечно, он не располагал искомой площадью, однако был достаточно близок от энтузиастов с Красной площади в Москве.

Другим оказался остров на Аральском море — бессточном соленом море-озере, расположенном на территории Узбекистана и Казахстана и принимающем воды двух рек — Амударьи и Сырдарьи. Облюбованный остров Возрождения — один из немногих крупных и к тому же безлюдных (если не считать заключенных) островов, которых всего на Арале более 300.

Вскоре эти два острова, а также присоединенные к числу островов-испытателей Соловецкие острова на Белом море армия стала активно использовать для проведения самых разнообразных испытаний биологического оружия. И таких испытаний до Второй мировой войны было выполнено немало.

Впрочем, как будет обсуждаться ниже, армия и работавшие по ее заданиям гражданские организации не пренебрегали и сухопутными испытаниями. Одно из первых — тогда еще сухопутных — испытаний разработок БИХИ состоялось летом 1934 года на военно-химическом полигоне Шиханы (Саратовская область) [217]. К этому времени немецкие военные уже покинули Советский Союз. Скорее всего, это были испытания рецептуры сибирской язвы в феноле, которую в те времена Я. М. Фишман активное проталкивал на вооружение Красной армии в качестве оружия против людей [103]. В следующем году там же, в Шиханах, изучались методы военного применения ящура для борьбы с животными «вероятного противника» [7].