Одной из особо примечательных — и трагических — страниц является история создания в вирусологическом институте в Кольцово нового и очень агрессивного штамма вируса геморрагической лихорадки. 30 апреля 1988 года во время работ с вирусом Марбурга погиб сотрудник этого института Н. Устинов. Эта трагическая случайность была в полном объеме использована для решения задач наступательной биологической войны. При исследовании организма погибшего был выделен новый, более вирулентный (в военном смысле — более эффективный) штамм вируса Марбурга. Этот штамм (с учетом первоисточника он был назван вариант У) был положен в основу модернизации ранее созданного биологического оружия на основе вируса Марбурга и подготовлен к испытаниям. Поскольку собственная испытательная камера в институте еще не была построена, испытания были выполнены зимой 1989–1990 годов в камере в Степногорске. Испытания прошли успешно, и к весне 1990 года новое оружие заняло свое место среди других видов биологического оружия СССР [10].
Не меньшие беды принесла и неизлечимая пока геморрагическая лихорадка Эбола, с возбудителем которой работают в двух местах — в Кольцово и в Загорске-6. В 1990-х годах от лихорадки Эбола погиб в Кольцово в «Векторе» молодой сотрудник [62]. А потом руководитель военного вирусологического центра Загорск-6 генерал А. А. Махлай стал хвалиться тем, что руководимые им военные микробиологи будто бы создали эффективную защиту против лихорадки Эбола [52]. К сожалению, результаты этого трудового подвига пока никому не помогли. В 1996 году в самом военном центре Загорск-6 погибла лаборантка, которая работала с вирусом лихорадки Эбола [179]. Ну а 5 мая 2004 года в Кольцово случилась новая трагедия. Там погибла научная сотрудница А. Преснякова, которая нечаянно укололась иглой с вирусом Эбола [179, 212]. Как водится, официальное сообщение в ВОЗ было передано лишь через 2 недели после несчастья [212]. Вряд ли в этих вирусологических центрах случившиеся гибели людей не были использованы хотя бы для изготовления защитного средства против вируса лихорадки Эбола.
Немало информации военные биологи приобрели и в связи с печальными событиями, случавшимися на острове Возрождения. Недалеко от бараков армейского персонала находится могилка молодой женщины с нечеткой надписью на камне. Это одна из первых жертв испытаний биологического оружия. Исследовательница погибла в 1942 году от сапа, от которого обычно умирают лишь после контакта с больными лошадьми и другими животными [10]. Само же кладбище на острове очень большое, однако для родителей погибших оно недоступно.
Здесь мы вынуждены подчеркнуть, что с самого начала советские врачи не полагались только на случайные события — отравления активно планировались.
Обратимся к документам, которые относятся к работам с ОВ.
С точки зрения теоретического обоснования важно письмо от 17 января 1930 года, с которым председатель НТК ВОХИМУ П. Г. Сергеев обратился от имени своего военно-химического ведомства к руководителю смежного военно-санитарного управления М. И. Баранову с предложением об осуществлении крупномасштабных испытаний ОВ на людях [213].
Из старого документа:
«Начальнику Военно-санитарного управления.
Об испытаниях на людях.
Необходимость испытания ОВ на людях ясна для всех…
Наконец, при биологических испытаниях средств защиты и нападения нередко контроль на животных дает сбивчивые результаты.
О необходимости перечисленных испытаний с целью ознакомления людей с ОВ при изучении военно-химических средств уже неоднократно докладывалось в Химкоме ВОХИМУ, но вопрос не двигается с места.
При рационально поставленных испытаниях опасность для людей имеется такая же, как при применении сильно действующих лекарств.
НТК ВОХИМУ, прилагая при сем проект инструкции и программу испытаний ОВ на людях, просит Военно-санитарное управление высказать свои соображения по данному вопросу.
Председатель НТК Сергеев
17 января 1930 г.»
Хотя письмо П. Г. Сергеева носило скорее формально-ритуальный характер (и задолго до, и многие годы после этого демарша в армии велись широкие испытания ОВ всех типов на людях вне зависимости от каких-либо решений и разрешений военных или гражданских медицинских органов), оно было показано всенародно известному наркому здравоохранения РСФСР Н. А. Семашко. Врач-нарком ничуть не засомневался, а лишь отметился на письме-обращении вполне благожелательной визой-резолюцией: «Вопрос нужно научно проработать и уточнить. 21.I.30 г.» [213]
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу