Д Кузиманза - Раз — попаданец, два — мерзавец [СИ]

Только ярмарку иностранную, потому что, к своему удивлению, я слышал почти все время иностранную речь, даже торговцы кричали чаще всего не по-русски. И, словно в голове у меня щелкнуло, он вспомнил бал, говорливую и танцующую толпу. А ведь только мы с Анной Клингой, да стоящие рядом с ней четыре-пять дам и Беренклау на том балу говорили на русском языке.

Власть в Петербурге принадлежала иноземцам. Они были полными хозяевами столицы.

Мы проехали по берегу Фонтанной, как сказал Данилов, мимо Летнего сада. Старательный гид сообщил, что там великолепные фонтаны, статуи и гроты, и почтительно и понизив голос добавил, что по ту сторону сада, на берегу Невы, стоит дворец ее императорского величества Анны Иоанновны с цельными зеркальными окнами, чудо что такое! Я смотрел в окно, но не видел ничего впечатляющего.

Зато мне понравился Царицын луг. На самом деле это был не луг, а симпатичный сад, засаженный красивыми деревьями с разбитыми между ними клумбами и цветущими кустами.

— За Царицыным лугом устроены канал и широкий бассейн. Это место называется Па-де-Кале, понимаете? Вот начинается Греческая улица…

Данилов неожиданно замолчал и быстрым взглядом, не поворачивая головы, посмотрел по сторонам.

— И что тут, на Греческой улице? — рассеянно указал я ему на какой-то дом.

— А тут живет принцесса Елисавета, дщерь Петрова, — почти шепотом ответил купец.

Я живо вспомнил разные фильмы и решил хоть раз показать себя информированным человеком:

— Вот если бы она правила, так настоящее правление было бы.

Хотел сказать еще что-то, но выражение даже не лица, а глаз Данилова меня смутило. Так смотрят, если хотят сказать: «Это, конечно, так, но говорить об этом громко и в открытую не рекомендуется».

Поэтому я замолчал, только остановился подольше глазами на доме, где жила дочь Петра Великого. Дом казался безлюдным, но ведь через какое-то время та, что здесь обитает, будет держать в своих руках державу и скипетр своего отца. Здесь, сейчас никто этого еще не знает, но каждое русское сердце может сочувствовать ей, а многие могут с досадой думать: «Неужели она так и примирится со своим униженным положением?»

А Данилов торопливо указывал мне на дом Густава Бирона, брата всесветлейшего герцога.

«Это тот, у кого был бал, — подумал я. — Или не тот?»

Скоро мы уже были на месте. Но когда я протянул бумаги Смиляничу, он отрицательно покачал головой:

— Отдашь герцогу сам. Он посмотрит и на бумаги, и на тебя. Язык особо не распускай, но и не бойся. Герцог сейчас не слишком уверен в себе. Государыне часто неможется, она не вечна, а герцог в открытой вражде с Анною Леопольдовною и ее мужем, а также Андреем Ивановичем.

— С Андреем Ивановичем?

— С Остерманом. Благополучное разрешение Анны Леопольдовны будет для Бирона сильным ударом. Он и сейчас стал так задумчив, что никто не смеет к нему подойти без важного дела.

Я соображал туго. Юрий, как видно, это понял и повторил все еще раз, но понятнее:

— Если Анна Леопольдовна благополучно родит ребенка, то он и будет императором или императрицей. А это для Бирона прямой зарез, потому что они в сильных неладах.

— А как же Елизавета? — спросил я. — Ведь именно она…

Юрий небрежно махнул рукой:

— У принцессы Елизаветы ветер в голове. Если кто ее за руку на престол втащит, то, может, она подчинится. Но сейчас ей не до этого: одни амуры и охота. Ну, хватит лясы точить, поехали к герцогу!

«Герцог Бирон? Ладно, — подумал я. — Но что же с ним потом было? Правила императрица Елизавета, по фильмам точно помню, но куда подевались Бироны? И еще эта вторая императрица Анна, где она? Ладно, Аркадий Матвеевич в меня верил, так что нечего труса праздновать. Бумаги саксонские кто добыл? Так и с императрицами справлюсь!»

Если бы тогда рядом был Джуз Флорентийский и предсказал мне, что я натворю…

Пока мы тряслись по Петербургу в бричке, Смилянич помалкивал, а я продолжал изучать Петербург и в очередной раз соображать. Теперь я ломал голову, как же я подкорректирую поведение императрицы Анны Иоанновны (не говоря уже об Анне Леопольдовне, которая еще не императрица), если не знаю, в какую сторону его корректировать.

Вот показался и большой дом Бирона, на который указал Юрий, я не узнал его, не мог понять, здесь был на балу, или нет. В этот раз кучер смело подъехал почти к самому входу. Смилянич соскочил на землю и стал о чем-то говорить с нарядно одетым не то часовым, не то привратником у дверей. Скоро он вернулся, и приказал кучеру: