Анатолий Терещенко - Переписчики истории. Мифы о Катыни

Интересен случай, происшедший 17 сентября 1939 года — начало нашего втягивания в Польшу. Заместитель наркома иностранных дел СССР В. Потемкин вручил польскому послу в Москве В. Гжибовскому ноту Советского правительства о вступлении Красной армии на территорию не существующего государства с намерением защиты гос-границы СССР, а также населения Западной Украины и Западной Белоруссии. Но польский дипломат не знал, кому же передать это сообщение. Президент позорно бежал из Варшавы в первый же день войны.

Столица, крупные промышленные и культурные центры Польши были оккупированы германскими войсками до 17 сентября 1939 года. Однако, этот факт «забывают» современные польские историки и российские русофобы, обвиняя Советский Союз в нападении на государство, которого уже к тому времени не существовало.

С развалом Союза и установлением рыночных отношений между Польшей и Украиной преимущественно из западно-украинских областей, в том числе и из моей малой родины — Полесья, потекли на Запад ручейки живого товара. И млад, и стар устремились на заработки в Польшу. Работали по временному найму, как правило, в частном секторе — у хозяев. Ухаживали за скотом, фуражировали, торговали, вывозили в Польшу металл для продажи, для чего собирали алюминиевую посуду, медь, латунь и прочие металлы. Дошло до того, что мои земляки срезали километры провода на линиях электропередач, корчевали рельсы запасных и окружных железнодорожных веток, воровали у жителей все, что можно было продать, вплоть до старинных утюгов, дабы «вторговать». В магазинах закупали дешевую, еще советскую металлическую посуду, которой магазины того времени были завалены.

Рассказы полесских «гастарбайтеров» потрясли автора отношением современного «ясновельможного панства» к ним.

Андрей Г.: «Я неоднократно выезжал в Польшу и работал там у местных хозяев — сельскохозяйственных фермеров. Жили мы (нас было трое) в жутких условиях. Поселил нас хозяин в сарае рядом со скотом. Набил сеном матрацы и подушки, всучил редюги вместо простыней и советские одеяла с армейским клйемом.

«Видно, купил он их партию, — подумал я, — у наших солдат, а может у какого-то офицера-вещевика при выходе — бегстве наших войск, когда в спешке они выводились из Польши или Германии. И сделалось как-то не по себе — стыдно».

Побудку он устраивал летом всегда рано — часов в 5–6 утра с криком:

— Вставай, быдлота, вас ждет работа, а то без злотых уедете на Украину.

Когда мы «телились», он стягивал нас с сеновала за ноги. Обещал платить еженедельно, а потом сказал, что проплатит нашу работу за месяц. Работали, как говорится, от зари до зари, как волы.

В конце концов, когда рассчитался, то обманул нас почти на 50 % от той суммы, на которую договаривались. А мы ему сделали много: построили загон для скота, перекрыли крышу сарая, сделали два покоса травы — сеном запасли на всю зиму.

Во время бесед с нами старался всегда подчеркивать, что поляки чище, культурнее, образованнее, чем украинцы или русские.

Когда я ему стал возражать, то он пригрозил выгнать меня с работы.

Однажды пришел вечером в сарай чем-то рассерженный и начал поносить россиян:

— Они скоро ответят за расстрел наших офицеров в Катыни. Мы их прижопим, — говорил он.

— А где доказательства того, что их всех скопом расстреляли советские солдаты? — спросил мой друг Николай.

— Нам не нужны доказательства, у нас своя правда — немцы их не стреляли.

— А я читал про Катынь, что это дело рук немцев, — снова встрял Коля.

Хозяин взорвался и стал катить грязь на нас, упрекая украинцев в многолетних войнах и восстаниях против Речи Посполитой…

Одним словом, нам стало ясно, что мы в лице хозяина встретились с махровым польским националистом».

Станислав Ф.: «В начале девяностых теперь уже прошлого века (как быстро бежит время), мы с друзьями возили на «бусе» в Польшу алюминиевый лом. Там его сдавали перекупщикам, получая за товар «твердую» валюту-американские доллары. Но прежде, чем получить ее, надо было договориться с таможенниками двух сторон. За это отдавали бабки.

Нас, конечно, купцы обманывали — навар был крайне небольшой, но этот азарт сподвигал нас на все новые и новые поездки.

Но вот что я заметил. Сколько бы мы не общались с ними, они всякий раз бубнили о каких-то грехах украинцев во время минувшей войны. Обижались на резню украинцами поляков на Волыни, расстреле русскими их офицеров в Катыни.