Андрей Домановский - Загадки истории. Византия [litres]

Пожалуй, наиболее полно этот аспект отношения к Византии и ее наследию в дореволюцинной России осветил в статье «Политика и византиноведение» работавший некоторое время в Харьковском университете известный византинист-искусствовед Федор Иванович Шмит: «…источником интереса к «Византии» была политика, международная и внутренняя, а вовсе не простая «жажда к знаниям». Вскрыв политические причины интереса к «Византии», мы тем самым добиваемся и указания на то, кто и с какими целями и в чью пользу высказал те или иные взгляды на «византийскую» историю… Если византиноведение может теоретически обосновать завоевание Константинополя и Малой Азии, как тут не покровительствовать византиноведению! Оно, действительно, и расцвело в конце XIX в.»

Так крайнее отрицание сменилось, в итоге, другой крайностью – полной апологетикой, почитанием Византии и всего византийского. Весьма редко встречались среди византинистов рубежа ХІХ – XX вв. (равным образом редки они среди российских ученых и ныне) последовательные критики Византийской цивилизации.

Пожалуй, стоит в этом контесте обратить внимание также на мудрое замечание выдающегося русского историка Василия Осиповича Ключевского: «Вместе с великими благами, какие принесло нам византийское влияние, мы вынесли из него и один большой недостаток. Источником этого недостатка было одно – излишество самого влияния».

В целом же апология Византии приобретала характер откровенного, неприкрытого почитания, преклонения, граничившего с полным отрицанием всего западного, демократического, либерального.

Но особенно явственно выступала эта апология в геополитических притязаниях Российской империи середины ХІХ – начала XX в. Показательны в этом плане стихи Федора Тютчева, сумевшего поэтической строкой и вереницей образов выразить то, что, пожалуй, не в силах были передать столь ярко кипы официальных документов, политических заявлений и публицистических рассуждений. Так, в стихотворении «Русская география» поэт писал:

Так по отношению к византийскому наследию возникало то отношение, которое Борис Кутузов весьма удачно определил как «Византийскую прелесть»: «На языке православных духовных писателей понятие прелесть означает самообольщение, соединенное с бесовским обольщением. История показывает, что в прелесть может впасть не только отдельный человек, но и целый народ, поддавшись необоснованным мессианским чаяниям, мечтам о великой миссии в национальном масштабе».

После революций 1917 г., гражданской войны и прихода к власти большевиков Византия оказалась изъятой из общественного сознания. После смерти Ф. И. Успенского, с конца 1920-х гг. византиноведение как наука оказалось надолго и прочно забытым, и лишь события Великой Отечественной войны и изменение (империализация) идеологического климата вернули к бытию и изучение истории Византии, и самое Византию, точнее, одну из разновидностей мифов о ней.

В советское время сама Византия, по словам известного российского византиниста Сергея Аркадьевича Иванова, «никакой специальной роли в идеологии не играла, но активно использовалась в общественном пространстве для эзопова языка – политических намеков. Когда люди писали про Византию, они намекали, что речь идет про СССР. Главный фокус интеллигентского внимания, особенно в брежневские годы, был на якобы тоталитарном характере византийского государства».

Почитание, прославление Византии, абсолютное некритичное к ней отношение возродилось в современной России после распада СССР. Как можно видеть, идет оно от двух истоков – религиозного преклонения перед Ромейской империей как «крестительницей Руси» – с одной стороны, и политического избрания империи ромеев в качестве символического образца для подражания в построении современного российского государства – с другой. Приверженцы этих подходов видят в Византийской империи отнюдь не реальный исторический феномен, но идеализированный и во многом придуманный ими самими (или заимствованный из подобных мифических измышлений предшественников) образ Византии.

А что же западный взгляд на Византию? Неужели он до сегодняшнего дня остался все таким же отрицательным, каким его создали философы-просветители и Э. Гиббон в XVIII в.? Является ли показательной приведенная выше точка зрения А. Тойнби? Отнюдь нет. Уже с середины ХІХ в., а в особенности XX – начала XXІ в. взгляд на Византию существенно изменился. Постепенно сложилось понимание Европейской (Западной) природы Византии, ее органичного единства с западной цивилизацией. О многом говорит уже само название появившейся в 2009 г. книги Ларса Браунворта «Забытая Византия, которая спасла Запад», в которой автор утверждал: «Западная цивилизация находится в неизмеримом долгу перед городом на Босфоре».