Павел Волков - Дерево уккал

– Представьте себе, господин Горсей, – возмущенно жестикулируя говорил монах, – в Старице после аудиенции царь Иоанн устроил пир в мою честь и произнес целую речь о том, что папа – главный пастырь всех христиан и наместник Христа, а потому вся Русь хотела бы подчиниться его власти и вере.

– И Вы, мессир Поссевино, наверняка весьма тому обрадовались, – усмехнулся англичанин. – Иезуит, проявляющий ребяческую наивность? М-да…

– Но ведь я не знал русский язык, не мог верно уловить интонации! Как же можно было иначе понять царские речи?!

– Ну, ну, почтеннейший, любовь царя к юродству не секрет. Да и всегда стоит принимать во внимание, что его бабка Софья, византийская принцесса, воспитывалась в Италии именно вашей братией. Разговор о вере за пиршественным столом должен был бы зародить в Вас некоторые сомнения.

– Должен, должен. Но головокружение от успехов… Я сообщил папе радостную новость и вернулся в Москву, предполагая, что дело сделано. И тут начались неурядицы. Обсудить наедине вопрос унии царь отказался, но предложил провести дискуссию в Кремле в присутствии бояр и служилых князей. Всего собралось человек сто.

– Ага, боюсь даже представить, что случилось дальше.

– Сначала вроде ничего особенного. Иван Васильевич сказал, что уважает мою позицию, но поскольку он уже стар и готовится к смерти, веру менять не готов. А какая вера истинная, то решит Господь в день Суда.

– Ловко, однако, он Вас провел, уважаемый.

– Дальше хуже. От него посыпались возмутительные и неуместные вопросы: почему папа сечет бороду, почему носит крест ниже пояса, пристойно ли носить крест на туфле и так далее. Затем заявил, что носилки, на которых папу носят во время торжественных шествий, не облако, носильщики не ангелы, а сам папа не Христос.

– Справедливо.

– Чем ерничать, лучше дослушайте, чем дело закончилось. Говорит, ежели папа не по Христову учению и не по апостольскому преданию живет, то он волк, а не пастырь. Ну тут я и замолк. Коли уж папа волк, сказать мне больше нечего.

– Конечно, нечего, правда глаза колет.

– Ой, Вам ли говорить? Царю московскому все одно: яко латина прелесть, тако и люторы тьма.

– Так ведь и королеве все одно, господин иезуит, – разведя руками ответил англичанин, – лишь бы торговать пускали. За вашей религиозной непримиримостью нет будущего, потому вы проигрываете на каждом шагу. Рим окончательно и бесповоротно устарел, мессир Поссевино.

Прелат хотел было что-то возразить, но заметил Годунова с Григорием и слегка поклонился. Боярин ответил тем же.

Когда иностранцы прошли мимо, он покосился им вслед и с явным раздражением заметил:

– Аглицкий прихлебатель и папский шпик, хороша компания. Второй особенно мерзкий, приехал якобы помочь заключить перемирие, а на самом деле пытается убедить царя принять унию. Ну, пусть себе пытается. Главное, чтобы они о нашем деле ничего не пронюхали.

Послы, тем временем, не торопясь продолжили свой путь и даже если бы захотели, ничего разнюхать или подслушать уже не могли.

– Так вот, – продолжил наконец Годунов, все еще оглядываясь на экстравагантную пару, – царь наш набожен без меры, а с возрастом его вера приобретает все более фанатичный характер. Человек – он всегда человек. Верит в то, во что хочет поверить.

– Борис Федорович, о чем это ты? Сказывай, не темни, – Григорий вопросительно посмотрел на боярина.

– Сам в толк не возьму, сомненья гложут. Пойми меня правильно, нам попы уже столько раз обещали светопреставленье, что диву даешься. Они всю жизнь в Священном писании доказательства тому ищут и удивительно вовремя находят. Но это ладно, тут у нас другое. Что мы имеем? Полоумного крестьянина, скончавшегося от истощения? Так для него ведь что Кострома, что Индия. Ни там, ни там не был и не побывает никогда.

– А как же доказательство? – грек протянул холщовую котомку, полученную им в покоях царя Ивана.

– Скажи, Григорий, много ли ты знаешь о сибирской земле? – Годунов ответил вопросом на вопрос.

– Ну, басни всякие, ничего конкретного. Люди с песьими головами, а еще странный народ, который то умирает, то воскресает в зависимости от времени года. Ерунда, в общем. Даже карты пристойной никогда не видел.

– Не видел, потому как нет ее. Я о том и твержу, что кроме слухов и баек у нас совсем ничего не имеется. Мало ли за Камнем диковинок может быть? Здесь в Москве порой такое увидишь, что ни в сказке сказать. Ладно, давай к сути. Государство наше в положении крайне тяжелом. И дело не только в послевоенной разрухе. Дело, прежде всего, в умонастроении народа. Четверть века нескончаемой войны. Понимаешь, что это? Целое поколение людей, которое не видело мирной жизни. Люди у нас стойкие, но даже такое выдержит не каждый. Вот и бегут на окраины как умалишенные, вроде там легче будет. А как войско без крестьян содержать? Короче говоря, нам остро необходим реванш. От этого зависит, во что превратится Русь в ближайшие годы, растащат снова наши земли или наоборот, мы продолжим расширять свои территории. На запад, как видишь, путь временно закрыт, но вот восток…