Нелли Искандерова: Дочь капитана Блада

Чувства Арабеллы притуплялись. Она не различала черт его лица, но сердце болезненно сжалось и замерло от ужаса. Сейчас с ней произойдёт то, что ещё хуже, чем смерть, и ей не дано этого предотвратить. О том же, что случится после, губернаторская дочь не смела даже подумать. Воображение невинной девушки было бессильно представить ту бесчисленную череду унижений, которые могли ждать молодую и красивую пленницу на пиратском судне.

Незнакомец приблизился. Арабелла явственно ощутила исходящий от него запах рома, табака и перегара. Изящным движением тонких пальцев, унизанных дорогими перстнями, он достал из-за пояса кинжал и рассёк верёвки на её запястьях и щиколотках. Руки и ноги девушки болели, но онемение постепенно начинало проходить, и она попыталась незаметно пошевелить затекшими пальцами.

- Жди меня здесь, красотка, - хрипло произнёс капитан, направляясь к двери, - и приведи себя в порядок. Надеюсь, что к моему возвращению ты будешь сговорчивей. Будешь брыкаться - я всё равно своего добьюсь, но только потом пойдёшь на корм рыбам!

Дверь каюты хлопнула, пушечным выстрелом отозвавшись в мозгу Арабеллы. Забыв о том, что онемевшие конечности всё ещё плохо слушались её, девушка вскочила на ноги. Под ней расстилался красный персидский ковёр, который можно было бы назвать великолепным, если бы он не был грязен и на нём бы не оставили след не только сапоги, но и следы обильных возлияний его хозяина. Рядом стояла широкая кровать, на которой в беспорядке были разбросаны многочисленные рубашки и камзолы её владельца. В каюте стоял удушающий смрад, представлявший собой сочетание запахов грязи, вина, табака и перегара.

Нащупав под корсажем отцовский кинжал, который она успела спрятать в тот момент, когда её схватили испанцы, Арабелла зажала его в руке. «Умереть, но не быть опозоренной - вот единственный выход для честной девушки», - пронеслась в её мозгу спасительная мысль, - «Господи, прости мне этот грех. Ведь если я этого не сделаю, мне придётся совершить грех ещё худший, я стану дурной женщиной и мне не будет от Тебя прощения». Сердце её бешено колотилось, она и ждала с нетерпением этой минуты, и боялась её больше всего на свете. Но в мозгу её всё ещё теплилась надежда на чудо...

Капитан дон Педро Альварес вышел на палубу. Это был изящно сложенный смуглый молодой человек, которого можно было бы назвать красивым, если бы не складка в углах его тонких губ, придававшая лицу порочное выражение. Синий камзол его был распахнут, на жилете и рубахе, которая ещё с утра была белоснежной, были заметны пятна от пролитого рома. Мутные голубые глаза тупо глядели на матросов. В одной руке он держал недопитую бутылку рома, в другой - хрустальный стакан.

- Ну что, ребята, - обратился он к пировавшей команде, - девчонка что надо, но уж больно строптивая. Но я и не таких кобылок укрощал. Выпейте же за то, чтобы я хорошенько поразвлёкся, а потом и ваш черёд настанет, - он налил остатки напитка в стакан, залпом осушил его, и, размахнувшись, с силой швырнул на палубу. Раздался звон разбившегося стекла. Капитан окинул мутным взглядом собравшуюся на шкафуте команду и расхохотался:

- За мой успех! - воскликнул он и вышвырнул пустую бутылку за борт, - а после посмотрим - оставить её или отдать для забавы рыбам!

- Да здравствует капитан Педро Альварес! - Дружный хохот пьяных молодцов ещё раз подтвердил, что капитан был прав, взывая к инстинктам толпы. Эти головорезы, мало чем отличавшиеся от пиратов, именовались командой королевского судна «Инфанта Лусия», а их капитан - доном Альваресом, полномочным представителем испанского королевского дома.

- Наш человек, - вполголоса заметил один из матросов, отхлебнув рома, - а Санчо трепал, что прислали изнеженного аристократа!

- Так он же и есть аристократ! - выругался Санчо, - но всё равно свой парень!

На палубе вновь раздался дружный смех, прерываемый крепкими словечками.

Окончательно осовевший капитан, пошатываясь, подошёл к лестнице с резными перилами. Вдохнув напоённый тропическими ароматами воздух, он медленно спустился вниз, неровной походкой добрёл до двери каюты и открыл её...

Темно и сыро было на нижней палубе. Неровный свет масляного фонаря выхватывал из мрака опухшие бородатые лица двух неопределённого возраста субъектов. Устроившись на перевёрнутых бочках, матросы коротали время за картами и малагой.

- Ну вот, Лео, мы тут трюм сторожим, а другие пируют. Глянь, какой замок на двери-то, а капитан ещё пост выставил. Боится, что взбунтуются? Старый наш, помнишь, ключ всегда с собой носил, а этот... Видать, зелёный ещё. Хотя не ожидал я от него такой прыти. На Багамах ловко управился, и девчонку прихватил.