Генри Хаггард - Земля теней

Она помнила, что на каминной полке лежали спички: нащупав их, она зажгла свечу и внимательно осмотрела комнату. Дверь оказалась заперта снаружи, выбить ее не стоило и пытаться. Зато за разбитым окном до сих пор стояла лестница, приставленная Роком…

Окно было забрано тремя железными прутьями, заделанными в кирпичную кладку наверху и привинченными к дубовой раме внизу. Рок пытался их вырвать в приступе ярости, не смог, но центральный прут оказался расшатанным. Если бы Джоанне удалось выбить его из гнезда, то она смогла бы выбраться в образовавшуюся дыру.

Возле камина стояла в специальной подставке старинная тяжелая кочерга. Схватив ее, Джоанна подбежала к окну и стала бить по нижней части центрального прута изо всех сил. Вскоре крепления ослабли – прут теперь свободно двигался в гнезде, однако выбить его полностью у Джоанны не получалось. На мгновение она растерялась – но тут же нашла выход. Вставив кочергу между прутьями, она использовала ее в качестве рычага и стала изо всех сил дергать ее. На третьем рывке кочерга неожиданно поддалась, Джоанна сильно ободрала руку о кирпичи оконного проема – но прут, выдернутый из нижнего гнезда, просто выпал из каменной кладки и со звоном упал на пол.

Путь к свободе был открыт, оставалось только переодеться. Джоанна, всхлипывая от боли в раненой руке, торопливо надела плащ и шляпу. В голове промелькнула мысль: в этом же наряде Рок разыскал ее в Лондоне… Быстро спустившись по лестнице, Джоанна со всех ног бросилась через сад к пустоши. Она боялась, что оставшаяся в живых собака погонится за ней – но та не появлялась: видимо, труп второго пса, так и валявшийся у ворот, отпугивал ее от дома.

Оказавшись на пустошах, Джоанна безошибочно направилась к руинам Рамборо, до которых было примерно три четверти мили. Ночь была ясной и довольно теплой, но плывущие по небу облака время от времени заслоняли полумесяц, стоявший низко над горизонтом – и тогда по всему пространству болот бежали огромные черные тени… Путь Джоанны пролегал мимо зарослей тростника, в которых шуршал ветер и сонно перекликивались гнездящиеся на болоте птицы. Вокруг было совершенно пусто; она не видела ни одного живого существа, и ощущение этого всеобъемлющего одиночества давило на Джоанну куда сильнее, чем страх смерти, которой она искала… Мир живых все еще был с ней, его события и несчастья все еще трогали ее сердце – но перед Джоанной уже маячила иная, незримая пустыня, на краю которой она оказалась; страх перед ней лишь едва касался души Джоанны, и она почти не думала о том, что должно было произойти в самое ближайшее время. Эти ужасы были еще впереди.

Она миновала болота и остановилась на самой границе, разделявшей их и гребень утеса. Впереди был виден отблеск океана, вилась белой лентой дорога, и сумрачные очертания руин Рамборо смутно вырисовывались даже на фоне ночного неба. Джоанна пошла медленнее, нетерпеливо оглядываясь по сторонам: она надеялась увидеть того, кого искала. Однако все было напрасно – тишина и пустота царили вокруг.

Наконец, она остановилась на обочине дороги: аббатство находилось примерно в двухстах ярдах от нее. Джоанна прислушалась, напряженно вглядываясь в тени. Ничего не было слышно, кроме плеска моря, шуршания трав и изредка – вскриков одинокой чайки, вылетевшей на ночную охоту.

Только теперь, в этой тишине, Джоанну охватил страх смерти. Вся ее жизнь предстала перед ней в картинах, полных изумительно точных деталей. По большей части, эти картины трудно было назвать радостными или приятными, но все же страшно было думать, что и им скоро придет конец. По крайней мере, они были населены живыми людьми и происходили в понятном и знакомом мире – тогда как то, что лежало за их пределами, было неподвластно разуму человеческому.

Потом Джоанне вдруг пришло в голову, что ей не годится умирать: до того момента, как умер ее ребенок, она была не слишком религиозна и в последнее время больше думала о собственных несчастьях и о потерянном навсегда любовнике – чем о спасении своей бессмертной души.

Она могла бы бежать! Да, она сбежала из своей темницы, и никакой закон не заставит ее жить с безумцем! Почему ей не искать убежища в Монкс Лодж или в Лондоне, почему не попытаться начать новую жизнь, забыв обо всех прошлых бедах? В конце концов, она была молода и красива, она любила жизнь – и теперь смерть, которую она когда-то призывала, казалась ей мрачным и ужасным исходом…

Но потом она вспомнила о Генри. Да, он был потерян для нее, он был мужем другой женщины, и все же – если сейчас она сбежит, что ждет его? У него впереди долгая и счастливая жизнь – невыносимо было думать, что через несколько минут она может прерваться, если жалкий безумец выстрелит. И если она пожертвует собой – каков будет конец этой истории? Наверное, после первого потрясения и отчаяния жизнь Генри постепенно вернется в естественное русло; окруженный женой и детьми, он постепенно забудет Джоанну, или, в лучшем случае, будет время от времени вспоминать ее с ласковой грустью и легким сожалением. Ни один мужчина не станет носить вечный траур по страстной и такой… неудобной женщине, от которой видел лишь горе и беспокойство – пусть даже она и дала ему напоследок лучшее доказательство своей преданности: отдала за него свою жизнь.