Луи Буссенар: Избранные произведения. I том [Компиляция]

Коварное нападение, которому только что подвергся рулевой Пьер, показывало, что кроткими мерами нельзя было ничего достигнуть.

Убитый туземец, до этого коварно подплывший к судну вместе с другими и видя, что белые ничего не предпринимают против них, наивно решил, что их преступные намерения вполне осуществимы; осмелев, нападавшие взобрались по штурвальной цепи на палубу шлюпа. Каково же было их разочарование, когда они вдруг поняли свою ошибку и с громкими криками кинулись врассыпную вплавь.

Оставшиеся же на берегу туземцы, озлобленные неудачей своих соратников, открыли по матросам судна оглушительный, но беспорядочный огонь, от которого последние не сочли даже нужным укрыться за бортом. Действительно, после громкого залпа из плохих кремневых ружей, купленных туземцами у торгашей, в результате получилось очень много дыма и шума, а больше решительно ничего.

Однако, видя, что множество туземцев растянулось на всем протяжении берега, молодой командир шлюпа приказал зарядить небольшую пушку на носовой части своего судна, рассчитывая нагнать страху на чернокожих.

— Готово? — спросил он.

— Все готово, командир! — отозвался старший канонир.

— Хорошо! — И командир отошел в сторону.

Между тем молодой гардемарин, исполнявший обязанности помощника командира или старшего офицера, оживленно беседовал с рослым матросом по имени Ивон, который, небрежно опершись на свой банник, безучастно смотрел на приближающихся туземцев.

— Не в обиду будет сказано, неужели это те самые черномазые черти, которые сцапали две недели тому назад нашего доктора?

— Да, думаю, они!

— Но как это могло случиться, что доктор, старый моряк, вдруг дал себя изловить этим тощим трескам?!

— Как тебе известно, он отправился собирать растения и не вернулся… Теперь нас послали разыскивать его. Но где он находится, мы и сами не знаем…

— Да, странная, надо сказать, фантазия для такого ученого человека: вдруг вздумал собирать травы для того лишь, чтобы наполнить ими свои жестянки… И вы думаете, господин офицер, что все эти черные обезьяны — людоеды? — спросил Ивон, чувствуя благосклонное отношение к нему молодого гардемарина.

— Увы, друг мой, я очень опасаюсь за безопасность нашего бедного доктора!

— Ах, господин офицер, этого нечего опасаться: ведь наш доктор так худ и, вероятно, должен быть очень жестким!

В ответ на эту шутку молодой офицер только улыбнулся, но ничего не сказал.

Еще минут пять шлюп продолжал двигаться к порогам, пенящимся и бурлящим вдали, как настоящий водопад. Впереди, не более как на расстоянии километра, путь пересекала черная полоса. С помощью подзорной трубы можно было хорошо различить ряд черных пирог, выстроившихся бок о бок сплошной стеной, подобно понтонам, на которые не успели еще настлать мост.

Длинный канат из крепких лиан, прикрепленный к древесным стволам на двух берегах, удерживал пироги в желаемом порядке, несмотря на течение. И справа и слева двигались другие пироги, сопровождавшие шлюп на почтительном расстоянии.

— Громы небесные! Немало на этот раз просыплется гороха! — проворчал старый боцман, ловко заправляя за щеку огромную порцию табака.

И вдруг все как-то разом стихло, только одна машина хрипела и как будто давилась глухим, отрывистым кашлем. Вслед за этой минутной тишиной воздух огласился самой ужасной какофонией, какую только могут издать человеческие гортани. Казалось, будто все звери, живущие на африканском материке, слили здесь свои голоса в общий бешеный рев.

По этому сигналу пироги, выстроившиеся впереди, направились по течению навстречу шлюпу, тогда как следовавшие за ним образовывали сплошную линию, которая должна была отрезать судну путь к отступлению. Таким образом, европейцы очутились между двух огней.

— Ну, теперь не до шуток, детки! — пробормотал боцман, не переставая жевать свой табак.

В мгновение ока белые были окружены со всех сторон.

— Открыть огонь! — проревел голос молодого командира.

И весь шлюп осветился огнем, словно кратер вулкана. К треску ружейных и револьверных выстрелов присоединился резкий звук пушки, рассыпавшей свои снаряды веером во все стороны. Две-три пироги затонули, а находившиеся на них туземцы были убиты.

Скоро река стала окрашиваться кровью; на воде среди обломков пирог виднелись черные тела, частью уже бездыханные, частью еще корчащиеся в невыразимых предсмертных муках.

Кольцо неприятеля вокруг шлюпа все сужалось, хотя нападающие почти не отвечали на огонь: на их стороне был численный перевес, и они, вероятно, решили взять судно на абордаж. Несмотря на то что митральеза беспрерывно трещала, а стволы ружей раскалились от беспрестанных выстрелов, враги медленно, но неуклонно приближались.