Владимир Богораз - Восемь племен

Пёстрый бык стоял у самой воды. Он пришёл для водопоя и, удовлетворив жажду, остановился на краю озера, заглянул вглубь и сердито встряхнул подгривком, увидев там собственную рогатую голову. Потом он протянул шею и испустил неописуемый хриплый рёв, которым оленьи самцы вызывают друг друга на состязание. После этого он повернул голову и, увидев молодого человека, внезапно бросился на него, опустив рога.

Ваттан почувствовал прилив страшной ненависти к этому оленю. Пёстрый бык был как будто соперник, который уже второй раз попадался ему на дороге.

Он выхватил из-за пояса блестящий нож Колхоча, который дядя отдал ему обратно перед его уходом с родной реки, и, отскочив в сторону, схватил левой рукой подбежавшего оленя за отростки рога, а правой вонзил ему нож в сердце привычным жестом богатого оленевода, который ежегодно убивает многие сотни животных для своих домочадцев и соседей.

Олень остановился как вкопанный, ещё больше протянул шею и посмотрел на Ваттана дикими глазами, где последняя вспышка злости погасла, как светильня, внезапно вынутая из лампы; ноги его задрожали и стали гнуться в коленях; через минуту он грянулся на землю и раз или два ударил задними копытами в последней агонии.

Ваттан с восхищением посмотрел на нож; потом небрежно пощупал у оленя за ушами. Бык был немного стар, но очень жирен.

Молодой оленевод чувствовал себя как рыба в воде.

Все тревожные мысли покинули его перед этой блестящей действительностью. С горящими глазами он распорол оленье брюхо, запустил обе руки в дымящиеся внутренности и вытащил почки, обвитые нежным белым жиром. Одну из них он тщательно обтёр об шкуру оленя и положил на камень, а другую, не теряя времени, стал резать на кусочки и отправлять в рот сырьём, как до сих пор делают все северные скотоводы.

В это время высокая фигура девушки показалась вверху. Она только что проснулась и тоже отправлялась к воде, чтобы умыться и утолить жажду.

— Мами, иди есть почки, — громко закричал Ваттан, нисколько не думая о том, что девушка может взглянуть на его поступок тем же испуганным взглядом, какой он видел у неё четыре дня тому назад при первом предложении заколоть оленя.

Ответом Мами был громкий и пронзительный крик. Она быстро бросилась вперёд, как будто желая остановить убийство, которое уже совершилось.

Не добежав десяти шагов до кровавой сцены, она остановилась, как будто опасаясь приблизиться ближе.

— Людоед! — сказал она, глядя глазами, полными неописуемого ужаса, на кровавый кусок мяса, который Ваттан держал в руке. — Убийца! Пожиратель трупов!

Лицо её исказилось от отвращения, и в углах глаз началось странное подёргивание.

— Что ты? Что ты? — бессвязно возразил Ваттан, заражаясь её волнением и страхом.

Он бросил свой кусок и протянул к ней руки, по локоть покрытые кровью.

— Кто ты? — дико закричала девушка, отступая назад. — Ты не Гиркан! Тебя подменили!

Ваттан, несмотря на испуг, почувствовал болезненный укол в сердце. Очевидно, она всё время принимала его за ненавистного соперника.

— Не подходи! — кричала девушка. — Ты — Рынто!

Высокая фигура Ваттана с засученными по локоть и окровавленными руками внезапно вызвала в её уме воспоминание о предводителе Мышеедов, когда он разбирал на части к ужину первого оленя из её стада.

— Мами! — воскликнул тоскливо Ваттан, делая шаг вперёд.

Девушка повернулась и, как дикая коза, бросилась вверх по тропинке.

Ваттан последовал сзади, увлечённый её примером и опасаясь, что с ней случится какое-нибудь несчастье; на берегу он вспомнил, как минувшей весною он точно так же бежал сзади и не мог догнать девушку.

Мами бежала так же быстро, как прежде, но в голове её мутилось. Обрывки мыслей дико и странно мелькали в её уме и как будто тоже бежали взапуски. Ей казалось, что это Чайвун лежит там на снегу, среди кровавой лужи.

Рынто гнался сзади и хотел сделать её своей женой, как в последнюю памятную ночь.

Они добежали до стены ущелья. Ваттан, пользуясь выгодой поворота дороги, взял наперерез, но Мами стала перебегать между каменными столбами, стараясь найти место, чтобы спрятаться. Среди странных серых колонн, похожих на кучу неправильных окаменевших зубов, спрятаться было негде.

Ваттан уже набегал; тогда молодая девушка, объятая внезапной силой отчаяния, вдруг стала лезть на самую высокую, совершенно отвесную колонну, поднимавшуюся среди окаменевших людей, как ствол каменного дерева.