Никита Тихомиров - Хождение в Похъёлу

— Рассказывай.

Пойкко натянул меховое одеяло, подпихнул руки под голову, судорожно соображая с чего начать. Клубок мыслей крутился в его замутнённом мозгу, и он никак не мог подобрать нужных слов. Излишнее внимание Тыйхи пугало и смущало его. С лежанки ему было хорошо видно, как за спиной старика Итки и остальные парни тайком просовывают головы в дверной проём и таращат любопытные глаза.

— То был сон о большом пути, — наконец начал Пойкко, преодолевая волнение.

Тыйхи наклонился ближе, и белые лохмы его свесились на лицо, маленькие глазки нетерпеливо буравили юношу.

— Я шёл в Похъёлу. Через леса и горы.

Мальчик запнулся и умолк, переводя дыхание. Обессиленный, он задыхался. Не сдержавшись, зевнул, взгляд его поплыл. Горбун тихонько потряс его за ногу, укрытую одеялом. Пойкко открыл глаза. Тыйхи озабоченно склонился над ним.

— Жители Севера вышли мне навстречу, но я не боялся их.

Юноша говорил торопливо и глаза его разгорались:

— Они шли вместе с суури, но и это не пугало меня. Потому что я знал, что позади меня — сила.

Пойкко вновь глубоко вздохнул, стараясь подавить зевоту.

— Тайко? Эту силу ты чувствовал позади? — волнение юноши передалось и старику. Он откинул волосы со лба, и Пойкко увидел трепет в его лице. — Говори!

Юный Полвиен вымученно улыбнулся и отрицательно покрутил головой.

— Нет. То не была Тайко.

Старик покраснел, нервно задвигал желваками на сморщенных щеках, нетерпеливо дожидаясь ответа.

— За мной шёл медведь!

К тому времени, как Пойкко окреп и смог самостоятельно выйти из скученного жилища, все юноши уже завершили пост и теперь ожидали своей дальнейшей судьбы. Пока Итки изо дня в день отпаивал его мясным бульоном, к нему ещё дважды приходил Тыйхи и снова и снова заставлял пересказывать видение, выспрашивая всё новые подробности. Старик слушал и тихо улыбался, хитро посматривал на Пойкко, но ничего не говорил. Вставал и уходил, не дослушав. Загадочное поведение его рождало в робкой душе юноши тревожные предчувствия. Что задумал этот горбун?

Меж тем проходили дни. Вместе с остальными ребятами Пойкко и Итки ждали своей участи. Сначала со страхом, потом — уже пообвыкнув и смирившись: будь, что будет, только бы побыстрей!

В общем-то, ждать пришлось не так уж и долго. В одно солнечное прохладное утро к балагану явились разряженные Сууто и, потрясая копьями, наконечники которых были вымазаны охрой, погнали молодёжь наружу.

На площадке собрались все взрослые мужчины Сууто. Сгрудившись напротив выхода из балагана, они своей массой перекрывали тропу, ведущую к стойбищу. Раздетые (отобранную перед постом одежду им так и не вернули), оглушённые поднятыми Сууто воплями, пригнувши головы под взмахами копий, юноши высыпали под яркое солнце и остановились перед разукрашенной толпой охотников. Холод, проникавший с реки, заставил их поёжиться. Сууто, вращая над их головами древки копий, заставили мальчиков опуститься на землю. И мгновенно всё замерло и стихло.

Сквозь сомкнутые плечи охотников вперёд пробился помощник ноия. За ним двое мужчин подтащили жбан с колыхающейся белой жижей и поставили его у ног Тыйхи. Помощник колдуна взмахнул рукой, и они быстро подошли к юношам. Схватив первого подвернувшегося, грубо выволокли его на открытое место. Ударом по спине заставили испуганного подростка опуститься на колени. Сами встали по бокам.

Тыйхи запрокинул голову и воспел молитву, обращённую к душам предков. Пел он неважно: голос то и дело соскакивал на визг, что делало всё происходящее ещё более тягостным. Закончив пение, Тыйхи опустился на землю, зачерпнул пригоршней вязкую жижу и, поманив к себе юношу, возле которого стояли охотники, вымазал его голову краской. Быстрыми движениями руки растёр сбегавшие по лицу потёки. Юноша, не смея шелохнуться, терпел, зажмурив глаза. После этого помощник ноия хлопнул его по лицу и жестом велел вернуться на место. Двое Сууто вновь повернулись к молодёжи и выдернули следующую жертву. Тыйхи опять погрузил ладонь в жбан с краской.

Когда все подростки были помечены, Тыйхи поднялся на ноги и снова пропел молитву.

По его знаку, всё те же двое Сууто принесли большое деревянное корыто, доверху заваленное жареной рыбой. Помощник ноия объявил, что это последняя трапеза, которую юноши получают из чужих рук. Их детство закончилось, и они должны доказать, что готовы стать настоящими мужчинами. Сууто отступили от корыта, подзывая посвящаемых немедля воспользоваться предоставленной возможностью и насытиться. Юноши по-паучьи, бочком-бочком, осторожно приблизились к корыту, недоверчиво оглядываясь на взрослых и ожидая потайного подвоха. Но ничего не происходило.