Бернард Корнуэлл - Тигр стрелка Шарпа. Триумф стрелка Шарпа. Крепость стрелка Шарпа

— Он предложил мне вступить в его армию.

— Неужели? — Она удивленно посмотрела на сержанта. — И вы согласились?

— Еще нет, но, если соглашусь, буду ближе к вам, мэм, — сказал Шарп, — а это важный довод.

Неуклюжая галантность сержанта вызвала у нее улыбку.

— Хороший солдат не жертвует долгом ради женщины.

— Полман говорит, что сделает меня офицером.

— А вы этого хотите?

Шарп опустился на корточки, чтобы быть поближе к ней. Другие женщины восприняли столь явный знак внимания с неодобрением, рожденным, несомненно, завистью. Некоторые даже отвернулись, поджав губы.

— Наверное, да, мэм. Мне бы хотелось стать офицером. И у меня есть по крайней мере одна серьезная причина, чтобы служить именно в этой армии.

Симона покраснела:

— Не забывайте, сержант, что я замужем и, следовательно, не свободна.

— Друзья нужны даже замужним женщинам, — возразил Шарп, но добавить ничего не успел, потому что чья-то сильная рука ухватила его за волосы и заставила подняться.

Он резко повернулся, готовый дать отпор любому, кто позволил себе такую бесцеремонность, и оказался лицом к лицу с улыбающимся майором Доддом.

— Не могу допустить, чтобы вы унижались перед женщинами, — бросил Додд и довольно небрежно поклонился Симоне. — Добрый вечер, мадам Жубер.

Симона холодно кивнула.

— Вы простите меня, мадам, если я заберу у вас сержанта Шарпа? Всего лишь на пару слов. Идемте, Шарп. — Не дожидаясь ответа, он потянул сержанта за руку к другому концу стола. Майор уже был заметно пьян и определенно не собирался останавливаться, поскольку по пути выхватил у слуги кувшин с араком. — Вижу, вы очарованы мадам Жубер, а, Шарп?

— Она мне нравится, сэр.

— Имейте в виду, вы не первый.

— Не первый? Вы имеете в виду, что она замужем, сэр?

— Замужем? — Майор рассмеялся, плеснул арака в кубки и протянул один Шарпу. — Сколько здесь мужчин-европейцев? Немало, да? А сколько белых женщин? Да еще молодых и хорошеньких, как мадам Жубер? Остальное додумайте сами. Следят за этим строго, так что очередь не обойдешь. — Он улыбнулся, показывая, что шутит, но получилось неубедительно. — Так вы уже решили? Присоединяетесь к нам?

— Я пока думаю, сэр.

— Будете в моем полку, — продолжал Додд. — Мне нужны офицеры-европейцы. Пока у меня только Жубер, но он мало на что годен. Я поговорил с Полманом, и он пообещал отдать вас мне. Получите в свое распоряжение три роты. Приведете их в должное состояние, а иначе… Я забочусь о своих людях, Шарп, потому что знаю — в бою они позаботятся обо мне, но не спускаю офицерам, которые меня подводят. — Он приложился к кубку, осушив его едва ли не наполовину, и тут же налил еще. — Работать придется много, Шарп. Очень много. Зато мы будем купаться в золоте, когда разобьем Малыша Уэлсли. Деньги — вот какая награда тебя ждет, парень.

— Так вы здесь из-за денег, сэр?

— Мы здесь все из-за денег, а из-за чего еще? Все, кроме Жубера, которого прислало французское правительство и который слишком робок, черт возьми, чтобы погреть руки на золоте Скиндия. Так что утром жду с докладом. Завтра вечером мы выступаем на север, а значит, у вас будет всего один день, чтобы освоиться и уяснить мои требования. А потом, вы уже не какой-то Шарп, а мистер Шарп, джентльмен. Только избавьтесь от этого треклятого красного мундира. — Додд ткнул Шарпа пальцем в грудь. — Когда я вижу красный мундир, мне хочется убивать. — Он усмехнулся, обнажив желтые зубы.

— Как в Чазалгаоне, сэр?

Улыбка сползла с лица майора.

— Какого дьявола вы об этом спрашиваете? — прорычал Додд.

Спрашивал Шарп потому, что помнил учиненную Доддом бойню и еще не решил для себя, сможет ли служить под началом человека, способного отдавать такие приказы. Говорить об этом он, однако, не стал, а только пожал плечами:

— Слышал кое-что, сэр, но ведь нам никогда всего не рассказывают. Вы и сами знаете. Просто интересно, как там было на самом деле.

Додд помолчал, обдумывая ответ, потом кивнул:

— Я решил не брать пленных, Шарп. Вот и все. Убил всех, до последнего солдата.

В том числе мальчишку, который и солдатом-то не был, подумал сержант, вспомнив Дави Лала. Лицо его тем не менее осталось совершенно бесстрастным — Шарп умел не только помнить, но и скрывать ненависть.

— А почему вы не брали пленных, сэр?

— Потому что это война! — брызнул слюной Додд. — Когда я с кем-то дерусь, то хочу, чтобы враг боялся меня. Если противник напуган, половина победы уже твоя. Да, жестоко и бесчеловечно, но разве сама война не жестока и не бесчеловечна? А на этой войне, — он махнул рукой в сторону обступивших полковника Полмана офицеров, — каждый дерется за себя. Здесь все друг другу соперники, и знаете, кто выигрывает? Самый безжалостный и беспощадный, вот кто. Что я сделал в Чазалгаоне? Я сделал себе репутацию. Заработал имя. Таково, сержант, первое правило войны: заставь ублюдков бояться тебя. А знаете второе правило?