Бернард Корнуэлл - Тигр стрелка Шарпа. Триумф стрелка Шарпа. Крепость стрелка Шарпа

— Без обид, парень?

— Я тебе не парень, Обадайя. Я сержант, такой же как и ты. Полковник Уэлсли пообещал. Так что я сержант, как и ты.

— Так и есть, так и есть. И по праву. — Щека у Хейксвилла снова задергалась. — Я всегда говорил мистеру Моррису. Всегда говорил. Шарпи, говорил я, из него выйдет настоящий сержант. Хороший парень. Я за ним присматриваю, сэр. Вот что я всегда говорил мистеру Моррису.

Шарп улыбнулся:

— Так пошли отсюда, Обадайя.

Хейксвилл, однако, отступил вглубь камеры:

— Лучше остаться здесь. Переждать. Ты же знаешь, какие бывают парни, когда у них кипит кровь. Лучше переждать. Чтоб чего не вышло. Потом, когда ребята успокоятся…

Шарп двумя шагами пересек камеру и схватил Хейксвилла за воротник:

— Пойдешь со мной, ублюдок. — Он рванул хнычущего сержанта к себе. — Я бы тебя и здесь прикончил, дрянь, да только не заслуживаешь ты солдатской смерти. Не стоишь пули.

— Нет, Шарпи, нет! — взвыл Хейксвилл, упираясь, но Шарп уже тащил его по коридору, мимо мертвого тигра, вверх по ступенькам. — Я же ничего тебе не сделал!

— Ничего? — Шарп повернулся и ожег Хейксвилла таким взглядом, что тот втянул голову в плечи. — Из-за тебя, сволочь, с меня шкуру чуть не спустили! Ты нас предал, подонок!

— Нет! Нет! Я никого не предавал! Чтоб мне сдохнуть на этом месте!

Шарп швырнул сержанта на железные прутья, прижал и ткнул кулаком в живот:

— Сдохнешь, Обадайя, это я тебе обещаю. Потому что ты предатель.

— Я не предатель! — прохрипел, задыхаясь, Хейксвилл. — Клянусь, Шарпи, не предавал. Перед тобой виноват, да. Нехорошо обошелся! — Он попытался пасть на колени, но Шарп рывком поставил его на ноги. — Как перед Богом, Шарпи. Англичанин англичанина никогда…

— Ты и перед воротами ада будешь врать, Обадайя. — Шарп снова схватил его за воротник, выволок за ворота и потащил через двор.

Взвод солдат в полосатых туниках пробежал по направлению к западной стене, но на Шарпа никто даже не взглянул. У северных ворот дворца путь ему, однако, преградил часовой с мушкетом.

— Гуден! Полковник Гуден! — прокричал Шарп.

Магическое заклинание подействовало, и караульный опустил ружье и отступил в сторону.

— Куда ты меня ведешь? — пропыхтел Хейксвилл.

— Скоро узнаешь.

У ворот внутреннего двора их встретили уже двое солдат с мушкетами, но имя Гудена и здесь сыграло роль талисмана. К тому же часовые, увидев, что Шарп ведет пленного красномундирника, вероятно, приняли его за одного из людей французского полковника.

Шарп отодвинул задвижку и открыл ворота. Шесть тигров, и без того возбужденные непривычным шумом, рванулись к людям, натягивая цепи. При виде зверей Хейксвилл отчаянно замотал головой:

— Нет! Шарпи! Нет! Мама!

Шарп все же втащил упирающегося сержанта во двор:

— Считаешь себя бессмертным, Обадайя? А вот я думаю иначе. Когда попадешь в ад, скажи, что это я отправил тебя туда.

— Нет! Шарпи, нет!

В центре двора Шарп развернул своего врага лицом к тиграм и с силой пнул пониже спины. Хейксвилл взмахнул руками, пытаясь сохранить равновесие, не удержался и грохнулся на песок в нескольких футах от тигров.

— Прощай, Обадайя.

— Я не умру! — завопил сержант. — Меня нельзя убить!

Крик Хейксвилла оборвался, когда полосатый хищник зарычал у него за спиной.

— Пусть поужинают пораньше, — бросил Шарп изумленным часовым. — Надеюсь, аппетит у них еще не пропал.

Солдаты, не поняв ни слова, ухмыльнулись в ответ. Шарп оглянулся, сплюнул и вышел за ворота. Вот и вернул должок, удовлетворенно подумал он. Осталось только отсидеться где-нибудь до прихода своих. Он уже собирался свернуть в переулок, когда увидел паланкин с жемчужной бахромой и вспомнил про другой долг.

Сражение на стенах продолжалось, и казалось, Типу все же сумеет удержать город. Сам он дрался как тигр, понимая, что именно здесь, в этой кровавой схватке, под затянутым дымом солнцем, решается его судьба. Или тигровый трон — или могила.

Что происходит на южном участке стены, он не знал, хотя доносящаяся оттуда стрельба указывала на то, что бой продолжается. Султан понимал, что его войско несет потери, понемногу отступая перед превосходящими силами врага. Давление британцев не ослабевало, и солдаты Типу отходили. Сначала они оставили западные укрепления, потом были вытеснены с северо-западного бастиона и в конце концов оказались на северной стене, выходящей к Кавери. Здесь отступление закончилось. Пехотный кушун, занимавший Батарею Султана, крупнейший бастион северной стены, поспешил на помощь Типу, и теперь в его распоряжении было достаточно людей, чтобы сдержать продвижение врага. Сам Типу ни на минуту не покидал ряды обороняющихся. В белой льняной тунике и свободных ситцевых шароварах, с красным шелковым поясом и в шлеме, украшенном огромным рубином, с изумрудным ожерельем на шее и саблей с золотой рукоятью в виде головы тигра на перевязи, он был соблазнительной мишенью для всех красномундирников и сипаев. Вопреки настойчивым просьбам адъютантов султан оставался в переднем строю, поражая врагов из охотничьих ружей и в то же время оставаясь неуязвимым для их пуль. Тигр Майсура, Типу не мог умереть — он мог только убивать.