Далия Трускиновская - Наследница трех клинков

Княгиню ждали. Стоило из-за угла появиться паре скороходов, как дежурившие у ворот парнишки засвистели в жестяную дудку, подняли переполох. Когда экипаж, покачиваясь на ухабах, подъехал, ворота были уже распахнуты, слуги с фонарями стояли во дворе.

– Ваше сиятельство, извольте!

Ее сиятельство оперлась о руку дворецкого и вышла на мощеный пятачок перед крыльцом.

– Погоди, Семеныч, дай воздуху дыхнуть. Какая дура в карету с курильницей лазила? Вонищу развели! Дознаюсь – на хлеб с водой посажу.

Дворецкий благоразумно промолчал. Сама же княгиня третьего дня жаловалась, что в экипаже неприятный запах откуда-то взялся, словно мышь подохла или, Боже упаси, крыса. И ничего удивительного – в таком сооружении много всяких щелей и закоулков, есть где крысам плодиться.

– Тоска… – сказала, немного помолчав, княгиня. – В Москву хочу. Там хоть сады, сейчас травой скошенной пахнет… ей-богу, укачу в Москву…

Летняя ночь в столице была далеко не столь ароматна. Сирень, высаженная во дворе, отцвела, а от Фонтанки тянуло какой-то сомнительной вонью.

– Ваше сиятельство, госпожа Егунова дожидаться изволят.

– Как? И ты молчишь, дурак? Кой час било?

– Третий, ваше сиятельство.

– Вот ведь реприманд… И что – где она? Как она?

– В малой гостиной на диванчике прилечь изволили. С ними там Ирина Петровна, да они с собой особу дамского пола привезли, в карты играют.

– В третьем часу? Пусти, что встал на дороге?

Княгиня подхватила юбки и с девичьей прытью взбежала по ступенькам. Вдруг обернулась:

– Коней не выпрягать! Я сейчас эту вертихвостку домой отправлю.

Заспанные сенные девки, что вышли ей навстречу в ожидании приказаний, вразнобой кланялись; она, не обращая на них внимания, спешила к лестнице; ее пышные букли немного развились, растрепались, а наколка из кружев и лент, венчавшая высокую прическу, покосилась.

– Ирина Петровна, ступай сюда, прими веер, прими серьги – все уши оттянули! – звала княгиня, и ее верная казначейша тут же выбежала навстречу из малой гостиной.

– Каково играть изволили, матушка? – спросила она, низко присев.

– Отменно! Государыня за свой стол усадила, я браслеты проиграла, те, что князь к именинам подарил, помнишь? А фаворит мне под честное слово китайские каминные вазы проиграл, завтра пришлет. Браслетов-то у меня – полные укладки. А вазы такие – одни на всю столицу! Где Авдотья?

– Задремать изволили Авдотья Тимофеевна.

– Как же быть? Может, не трогать ее, пусть уж до утра поспит?

– И я, матушка-княгиня, того же мнения.

Княгиня Темрюкова-Черкасская и ее казначейша были ровесницами, и это сильно Ирину Петровну беспокоило: непонятно, как себя вести и как одеваться. Наденешь темное, причешешься гладенько – княгиня расстроится: неужто и я такая ж старуха? Нацепишь кружева, подрумянишься – княгиня опять же расстроится: дура-Иринка моложе меня глядится!

– Или разбудить, раздеть, уложить в кровать? Что ж спать-то одетой, нечесаной да и напудренной? Чай, не фрейлина на дежурстве.

– И я, матушка-княгиня, того же мнения.

– Зови девок, пусть меня разденут. И вот что… спустись-ка во двор да отвори калитку… поняла?

– Как не понять, матушка-княгиня!

– И сразу – ко мне. Книжку дай, пусть сидит, ждет…

Отдав это, самое важное сейчас, распоряжение, княгиня поспешила в малую гостиную.

Особу дамского пола она знала – это была дальняя родственница и воспитанница Авдотьи Тимофеевны Егуновой, Наталья, девица молчаливая, норовистая и при том богомольная, без всякой склонности к девичьим утехам – как запрется в своей комнате с душеполезными книжками, так не дозовешься, а как выпросится в храм Божий, так и выберет тот, где службы самые длинные, по пять, по шесть часов там пропадает. Сейчас она сидела за карточным столиком и глядела на разложенные карты с истинной ненавистью. Одевала ее Авдотья, впрочем, прекрасно – все надеялась, что сыщется жених. Но женихи этакое сокровище за семь верст обходили.

Сама госпожа Егунова, дама лет тридцати семи, а на вид – чуть ли не сорока пяти, лежала на диванчике, но не спала – услышав стук княгининых каблучков, приподнялась на локте.

– Лизетта, я уж не чаяла дождаться! – воскликнула она. – Присядь сюда, Лиза, послушай, я что выдумала – для Катеньки нужно взять женщину из воспитательного дома. Там надзирательницы опытные, а я приличное жалованье положу. Ты хороша с господином Бецким – пусть велит выбрать мне опрятную, добросердечную, и тогда мы поселим их вдвоем в Царском Селе, чтобы удобно было навещать…