Эдуард Кондратов - По багровой тропе в Эльдорадо. Повесть

- Сеньор Моино!

Что понадобилось этому вороватому вонючему кабокло? Ишь, со всех ног летит. И грязь ему нипочем. Как же, родная стихия.

- Сеньор Моино, большой гринго зовет! Большой гринго нашел клад, идите скорее!..

Генри брезгливо взглянул на улыбающегося, возбужденного метиса. Какой клад, что за чушь? Опять Якоб мудрит. Наверное, снова нашел травку, к которой ученые жуки еще не успели прицепить латинский ярлык. Как дитя тешится. И еще обижается, когда другие не визжат от счастья.

- Где он? - сухо спросил Генри Мойн.

- Там, сеньор! - Проводник радостно ткнул пальцем в сторону густого кустарника за маленькой банановой рощицей.

Когда англичанин, сопровождаемый метисом, пересек рощу и обогнул колючие заросли, он не сразу увидел шведа. Могучий, похожий на медведя, Нильсен и двое индейцев, одетых в пестрые рубашки и грубые изорванные штаны, лежали на краю продолговатой канавы и с помощью веревок тянули оттуда что-то тяжелое. Около канавы валялись две лопаты и громоздились кучи свежевырытой земли.

Услышав шаги Мойна, Якоб поднял голову. В его золотистой бороде застряли кусочки глинозема, лицо было потное и грязное.

- А ну, помогите! - весело крикнул он.

Вскоре на краю ямы уже лежало нечто, похожее на саркофаг из хорошо обожженной глины.

- Золото, а? - подмигнул Нильсен.

Генри пожал плечами. В самом деле, любопытно, что там? Мощи индейского вождя? Украшения? Идолы? А вдруг… золото?

Якоб решительно взял в руки ломик, поплевал на ладони. В глазах индейцев промелькнул суеверный страх.

Рраз!

Угол саркофага, коротко звякнув, отскочил. Нильсен ударил ломом еще раз: отверстие стало шире, через всю крышку пролегла кривая трещина. Якоб поддел крышку снизу и, напрягшись, разломил ее надвое.

Англичанин изумленно свистнул: вот так штука! Индейцы вытаращили глаза, метис перекрестился.

Нильсен озадаченно поскреб затылок. Потом наклонился над саркофагом и бережно вытащил одну прямоугольную пластинку. Их там было, видимо, несколько сотен.

- Деревянная, - задумчиво сказал он. Сощурился и осторожно стер с нее рукавом плесень. - Письмена!

У Генри захватило дыхание. Черт побери, тайна! А Якоб, беззвучно шевеля губами, уже читал что-то. Остальные молчали и ждали.

- Написано на старом испанском, - пробормотал швед. - Слава богу, испанский я знаю. На табличке стоит цифра сто пятьдесят шесть. Очевидно, номер страницы… Придумал же: просмолил дощечку - и ничего с ней не стало. Умница!

- О чем там, эй, борода! - нетерпеливо выкрикнул пожираемый любопытством Генри.

- О какой-то бригантине… Испанские имена… Кто-то куда-то плывет, на них нападают индейцы…

- Дальше, дальше!..

- Слушай, Генри, - голубые глаза Нильсена вдруг посерьезнели, - давай отнесем все это добро в хижину. Самолет за нами прибудет только через неделю. Клянусь, этого будет достаточно, чтобы прочитать все.

Мойн кивнул.

- Эй, ты! - крикнул он метису. - Сбегай-ка, дружище, за мешками!

… Через полчаса шведский ботаник Якоб Нильсен и путешествующий англичанин Генри Мойн, прихотью судьбы заброшенные в низовья Амазонки, уже сидели на корточках возле груды дощечек и сортировали их по номерам. А еще через полчаса Нильсен с подчеркнутой торжественностью взял с полу дощечку номер один и, чуть запинаясь, начал переводить.

«Повествование о Великом походе в страну Эльдорадо» - было написано посередине дощечки. А чуть ниже мелкими буквами сообщалось: «Правдивое изложение событий, сделанное бывшим испанским идальго Бласом де Мединой в назидание потомкам, дабы они не повторили ужасных ошибок, коих не смог избежать смиренный автор этих строк. Писано в году 1561-м от рождества Христов а».

- Ого! - восторженно воскликнул Нильсен. - Шутка ли: четыреста четыре года лежали! Интересно, что это за чернила, которыми он писал? Возможно, это сок…

- Да читай же ты! - сердито перебил его Генри. - Пока пограничники не отобрали - читай!..

- Что ж, слушай…

Неясные, сумбурные сны внезапно отпрянули. Я почувствовал, что просыпаюсь и что голова моя раскалывается от тупой ноющей боли в висках. Задыхаясь, я привстал на локтях и сразу же ощутил, как побежали по лицу, по рукам, по спине тысячи быстрых струек горячего пота. Мне не хватало воздуха в этой тесной каменной коробке, накалившейся за день под немилосердными лучами солнца. Мне казалось, что еще немного, и я потеряю сознание, задохнусь, умру.