Юлия Андреева - Двойник Жанны де Арк

– Права! Ведь ее глазами глядел сам Отец Небесный, именно он направлял ее, так что дофину и его командующим следовало всего лишь идти за ней, подобно послушным ягнятам за своим пастырем, и она привела бы их к окончательной победе.

Брунисента смотрела в зеленые, точно два лесных озерца, глаза рыцаря Жака ле Феррона, млея от счастья и страдая от предвкушения неминуемой свадьбы с Божьим Наказанием. Иногда она хотела наброситься на Жака с кулаками, высказав ему все, что накопилось у нее на сердце и теперь болело.

«Ну, почему он не требует, чтобы отец отдал меня ему по праву первенства. Ведь именно за него я должна была выйти замуж, именно его, а не рыцаря Жиро де Вавира я ждала долгие ночи, именно для него шила приданое и молила Деву Марию о ниспослании нам счастья.

Не моими ли молитвами он выжил и теперь вновь рвется в бой?! Отчего же прекрасный Жак не признается в любви? Не вызывает на смертельный бой моего жениха, не зовет меня венчаться с ним тайно?»

Как много «почему»! И нет на них ответа.

Брунисента стояла на крыше главной башни донжона, где любила страдать и плакать, направляя свои горестные слова в низкие небеса, на которые, кажется, прыгни и беги прямой дорожкой к самому престолу Господа Бога. Чтобы грохнуться перед ним на колени и слезно умолить ошеломить глупого, красивого рыцаря Жака ле Феррона любовью, растопить его ледяное сердце, чтобы не мог он ни спать, ни есть, чтобы вошла любовь ему в плоть и ярость! Чтобы зажгла огонь в его сердце и вложила жупел в его печень. И чтобы он мучился любовной хандрой до тех пор, пока священник не обвенчает его с Брунисентой. Аминь.

И чтобы затем жили они душа в душу и умерли в один день. Аминь, аминь, аминь. Во имя Отца, Сына и Святого Духа.

И еще один раз аминь.

Тяжко было Брунисенте, тяжко и обидно. Казалось бы, ведь не ее вина, что в назначенный день рыцарь ее не явился к венчанию. Не ее, а ей теперь за это расплачиваться. С нелюбимым да постылым куковать. С Божьим Наказанием жизнь проживать.

– И чем я ему не подхожу? – вслух удивлялась Брунисента, когда служанки заплетали на ночь ее волосы в тяжелую светлую косу.

– Всем ты хороша, моя ягодка, во всем прекрасна, Брунюшка, – шептала в ответ няня. – По мне, так краше тебя где ж ему сыскать?

– Да видно, сыскал, раз канцон под окнами не поет, о любви не говорит, подвига во славу совершить не обещает, даже не додумается шарф какой выпросить или колечко, как это рыцари делают. Чем я ему не угодна?

– Когда ему другой-то обзаводиться? Война дело серьезное. На войне все больше временных подруг, о которых опосля и не вспоминают. Как не вспоминает протрезвевший, что наворотил, будучи пьяным.

– Так, значит, временная у него есть. А временное – самое постоянное. Как война эта. Попомни мое слово, голубушка Эсфырь, говорят, война на миг, а эта на целый век затянется. И конца ей и краю не будет, – Брунисента ополоснула личико поданной служанкой водой и велела оставить ее с нянькой наедине. Сама же забралась с ногами на ложе и старуху за руки к себе притянула, чтобы та тут же села посекретничать. – Что, нянюшка, коли бы кто-нибудь подсказал ему, чтобы ну… сама понимаешь. Чтобы… – она набрала в легкие воздух и выдохнула, – женился на мне.

– Мысль разумная, – закивала головой старая сарацинка. – Только кому же сказать. Думаю я, барышня, что отец ваш сам все и устроит. Я давеча слышала, как молодой Жак ле Феррон просился в отряд возвращаться. Так господин граф его возьми и удержи. Мол, здоровье у него после ранения еще не очень, да и батюшка его, как отправился в ставку де Рэ, до сих пор вестей о себе не давал. А значит, куда молодой сьер отправится? Все лучше, чтобы здесь еще побыл, пока отец его не вернется или вести какие о Деве или маршале не придут. Думаю я, Брунюшка, что господин граф, так же как и мы, думает, что сьер Жак подходит вам куда как лучше, нежели Божье Наказание.

– Хорошо, чтобы так все и произошло, – Брунисента мечтательно склонила головку на плечо старухи. – Только боюсь я, что не успеет отец, жду, что не сегодня завтра прискочит очередной гонец с новостями от маршала, и рыцарь мой отправится на войну и меня позабудет.

Брунисента позволила няньке уложить себя, вполуха слушая ее заверения в том, что надо де во всем полагаться на мудрость господина графа. Что, мол, сьер граф лучше других знает, как обойти молодого рыцаря и благородно все ему подать. Меж тем в голове Брунисенты складывался нечеткий план дальнейших действий. Мысль о страшной свадьбе была настолько невыносима, что девушка была готова на все, даже отравить при случае своего жениха. Впрочем, отравительницы не могут попасть в царствие небесное, да и где, сидя запертой в замке, достать толкового яда? Был другой способ – не менее опасный и скользкий, гиблый способ, – но он был и в случае удачи сулил Брунисенте замужество по любви. Какая, в сущности, разница, из-за чего в петлю лезть – из-за того, чтобы не выходить замуж за Божье Наказание или из-за того, что будешь опозорена и ославлена?