Чуфо Йоренс - Я подарю тебе землю

— Как прикажете, сеньор, но должен предупредить, что дело весьма деликатное и требует величайшей осмотрительности, поскольку речь даже не обо мне, а о благополучии всего графства.

— Вы хотите сказать, что я должен отослать своих людей, которым безгранично доверяю?

— Полагаю, чем меньше лишних ушей услышат наш разговор, тем лучше.

Теперь выражение лица графа стало совершенно иным.

— Вам придется ответить за нанесенное оскорбление, если вы не сможете представить удовлетворительное объяснение.

Немного помолчав, он добавил:

— Ну что ж, господин сенешаль и благородные сеньоры, я вынужден попросить вас немного подождать, пока мы не покончим с этим неприятным делом, а потом я снова вас позову.

Сенешаль беспрекословно покинул помещение; за ним последовали двое других членов курии комитис. Когда за ними закрылись двери, голос Рамона Беренгера зазвучал серьёзно и отстранённо.

— Ну что ж, — начал он. — Сядьте, пожалуйста, и объясните, что за дело неотложной важности, из-за которого вы заставили выгнать моих доверенных людей?

Монкузи сел на кушетку справа от графа и начал рассказ. Граф слушал внимательно и серьёзно. Закончив рассказ, советник поспешил дать собственное объяснение произошедшему.

— Так вот, сеньор, дело в том, что коварный мавр, пользуясь ночной темнотой, подсунул нам вместо золота какой-то дрянной сплав, так что его не получится переплавить в новые монеты.

— Как могло случиться, что никто этого не заметил?

— Позвольте напомнить, граф, сумма была огромной, мы слишком спешили, стараясь как можно скорее покончить с этим делом, а подделка оказалась настолько качественной, что никому и в голову не пришло бы ничего заподозрить. У них хорошие чеканщики, а сарагосские и джафарские манкусо весьма высоко ценятся и широко используются.

Граф задумчиво погладил себя по подбородку.

— Если мы не найдем выход из этой ямы, нам грозит полное разорение, — произнес он наконец.

Бернат помолчал, выжидая, пока граф проникнется своим отчаянием, чтобы затем сыграть роль спасителя и вернуть себе таким образом утраченное доверие.

— Мне кажется, я знаю средство, как выбраться из этого затруднительного положения, — заявил советник. — Именно поэтому я и сказал, что нам лучше остаться наедине.

— Я слушаю вас, Бернат.

— Итак, я предлагаю следующий план. Если я скажу что-то такое, что вам не понравится, дайте мне знать, сеньор.

Граф кивнул, и коварный Монкузи стал излагать свой план.

— Перед нами стоят две задачи: во-первых, вернуть деньги, а во-вторых, спасти репутацию графства и честь Барселонского дома.

— Умоляю вас, не тяните!

Бернат вновь почувствовал себя хозяином положения.

— Мавр обвёл нас вокруг пальца, подсунув вместо зайца кота. Но если об этом узнают, мы станем всеобщим посмешищем. В то же время, евреи, как известно, имеют исключительное право чеканить монету, ещё ваш дед пожаловал им эту привилегию.

— Никак не возьму в толк, куда вы клоните?

— Когда еврейские менялы взяли наши мараведи, они понятия не имели, что те фальшивые, и расписались за них, как за настоящие.

— И что же дальше?

— А то, что получается, лишь они имели возможность подменить деньги. Судите сами: когда они взяли их на переплавку, они ничего не сказали, а теперь, спустя две недели, вдруг закричали, что деньги фальшивые.

Глаза Рамона возбужденно заблестели.

— Вы меня понимаете? — проворковал коварный советник.

— Кажется, я улавливаю смысл вашей идеи.

— Все просто. Вы не должны слушать их оправданий. Мараведи, которые им передали, были настоящими, об этом имеется соответствующий документ; и если уже у них настоящие мараведи превратились в фальшивые, то это их проблема, а вовсе не ваша.

— Бернат, я всегда знал, что вы — кладезь идей, и сегодня вы в очередной раз это доказали.

— Есть кое-что ещё, сеньор.

— Ещё что-то?

— Мы должны пустить в народ слух о том, будто бы евреи пытались обокрасть графство и подорвать благосостояние его жителей. Тогда ваши подданные обрушат свой гнев на евреев, что всегда было для них лучшим развлечением, им в голову не придет винить в своих бедах кого-то другого.

— И что же дальше?

— Тогда мы потребуем у них деньги. Именно на них ляжет вся ответственность, и им ничего не останется, как выплачивать долг в течение многих лет. Как вы понимаете, если людям придётся выбирать между графом и презренными евреями, они не станут долго раздумывать, и тогда евреям мало не покажется.