– Развяжите. Обыщите. Или ты сам скажешь, продавшийся неверным, где послание нечестивца Василию?
– В голенище сапога, – покорно ответил гонец, совершенно не собираясь противиться воле Аллаха, который предначертал ему то, что предначертал.
– Кому должен был передать письмо?
– В Алатыре, стрелецкому воеводе. Потом вместе с ним скакать к великому князю Василию.
– Он – не великий. Он – раб Мухаммед-Гирея, да продлит Аллах его жизнь, – молитвенно провел ладонями по щекам и подбородку ципцан, затем, после небольшой паузы, продолжил: – Ты – отступник от веры, ты еще и предавший своего господина. Есть разве таким доверие? Нет! – И повелел воину-бугаю: – Увезите в лес, разрубите на куски и бросьте на съедение волкам. Потом ты, – перст в сторону воина-бугая, – не медля ни минуты, вернись сюда. Предупреждаю: ни один человек не должен знать, что мы перехватили посланца сеида! Не сдержите язык за зубами, не сносить вам головы!
Как только унесли вновь опутанного арканом и завернутого в кошму гонца, ципцан с нетерпением принялся за сеидово послание к московскому царю, время от времени восклицая:
– О, Аллах!
– Смерть отступнику от пути Аллаха!
– О, желтая собака!
Как он сейчас гордился собой, что так ловко обвел вокруг пальца доверчивого сеида. Еще в Крыму он знал, что первосвященник казанский вещает с мимбара неугодное Аллаху – призывает к дружбе с русским царем, а не к джихаду с неверными, но, приехав в Казань, он целовал ичиги сеида, не пропускал ни одной его проповеди, всегда оказывал знаки нижайшего почтения, даже раболепия; глаз в то же время с сеида не спускал – вот и клюнул простофиля-предатель, не особенно таился, посылая гонца.
«Пусть теперь думает, что посланец его скачет к царю! Пусть! Если Шах-Али пошлет своего гонца, он тоже доскачет до меня», – улыбнулся своему остроумию ципцан.
Да, ему можно было улыбаться. За короткое время он сделал все необходимое, чтобы полностью оттеснить хоть чуть-чуть лояльных к русским сановников Шаха-Али. Теперь тот в полном неведении, что творится в Казани и во всем ханстве, а все повеления Шаха-Али тут же становятся известными ципцану и выполняются лишь те, на какие он дает разрешение. Шаху-Али же с почтением доносят о том, что воля его, ханская, исполнена. Никто не перечит хану, никто даже ни взглянул на него дерзко или надменно, никто ни разу не выразил никакого протеста. Даже советники любое ханское слово воспринимают как самое мудрое, не требующее осмысления и тем более уточнения.
Ципцан знал, что сегодня после полуденной молитвы Шах-Али едет к сеиду. Он считал эту встречу нежелательной, ибо предвидел суть предстоящей беседы, но помешать уже не мог: слишком неожиданно сеид зашевелился.
«Что делать! Пусть настораживает Шаха-Али! Пусть! Поступит же лизоблюд Васильев так, как захочу я! Пусть и мулл собирает отступник сеид. Пусть! Найдется в беседе с ними неверно сказанное слово, которое возмутит правоверных! Его предопределение в его руках! Аллах – Всевидящий. Он не прощает сбившихся с истинного пути!»
Что ж, проницательность ципцана достойна уважения. После торжественной церемонии встречи, при которой знаки почтения более выказал гость, нежели хозяин, что не противоречило мусульманскому обычаю, хан и сеид удалились в покои для духовных бесед. Одни. Без советников и других приближенных.
– Достопочтенный хан, – начал беседу с глазу на глаз сеид, едва возлегли они на подушки, услужливо подложенные рабами под их спины и тут же исчезнувшими. – Мне все чаще поступают сведения, что против вас, повелитель, плетется заговор. Гирей хотят захватить ханство. На ваш престол метит брат Мухаммед-Гирея Сагиб-Гирей. Вы же, как мне известно, бездействуете. Развязываете тем самым руки заговорщикам, нити от которых держит в своих руках ципцан Мухаммед-Гирея, приехавший в Казань с полномочиями ханского посла.
– Да благословит Аллах уста ваши, почтенный хаджия, – ответствовал Шах-Али, приложив руку к сердцу. – Забота о спокойствии правоверных в нашем ханстве достойна всяческих похвал. Только, как нам видится, опасения ваши преувеличены. Посол крымского хана привез нам любезное письмо Мухаммед-Гирея. Он хочет нашей дружбы и зовет вместе воевать Астрахань. Во дворце посол появляется только тогда, когда мы зовем его. Он не назойлив и терпеливо ждет ответного письма. Наши советники пишут его. Готовим мы и ответное посольство, которое повезет письмо и сопроводит ципцана. Во дворце, среди наших слуг, нет ослушников.
Читать дальше