Геннадий Ананьев: Князь Воротынский

Да и не вдруг осмелится ослушаться оттоманского султана Мухаммед-Гирей, поосторожничает вести великую рать на Русь. Мурз может послать с малыми силами, чтоб потом их в самовольстве обвинить, но сам не пойдет. Иль ему голова своя не дорога?

Верный ход мыслей у Василия Ивановича, государя земли русской. Верный, но – вчерашнего дня.

Не так повел себя Мухаммед-Гирей, как повелел ему султан Солиман и на что надеялся Василий Иванович. И виной тому – послы сигизмундовы, которые, привезя с собой изрядно золота и серебра, меха и коней отменных, смогли убедить братьев Гиреев не быть послушными султану портскому, а самим стать могуществом равными Солиману. И всего-то нужно для этого Сагиб-Гирею сесть на ханство Казанское, что не так уж и трудно, затем принудить Великого князя Московского стать данником Орды, как бывало прежде, а уж затем завоевать Астрахань. Посмеет ли после этого Солиман повелевать могущественным Гиреям?!

Но проводить свою линию, советовали послы, следует не вдруг, не явно ополчаться против Шаха-Али, готовить поход будто бы на Венгрию, а в Казань послать лишь несколько беев и уланов во главе с ширни или ципцаном, дабы сказали они Шаху-Али, чтобы не держался бы за титул ханский, а бежал бы к князю Московскому, кому служит верой-правдой…

Найдутся, убедили сигизмундовы послы Мухаммед-Гирея, знатные вельможи, которые станут внушать всем, что только Сагиб-Гирей дарует Казани свободу и обогатит ее народ. Тогда не придется брать Казань штурмом.

Всего этого еще не знал Василий Иванович. Не знал он и того, что давно уже послал Мухаммед-Гирей в Казань целый отряд верных ему сановников, и те не сидели сложа руки. Гонцы несли в Крым ободряющие вести: сторонников Гиреев в Казани больше, чем можно было ожидать, Шах-Али не любим ни знатью, ни воинами, сопротивляться он не станет и сбежит, как только Сагиб-Гирей появится на берегу Волги.

Мухаммед-Гирей изготовил свои тумены для похода через Дикую степь к Волге. Вопреки воле султана. Изготовил непривычно рано, когда степь только-только начала подтаивать на солнцепеках.

Ни Шах-Али, ни сеид ничего об этом не знали, однако первосвященник, привыкший к великому почитанию, начинал замечать во взглядах правоверных едва уловимую холодность, и это его весьма тревожило. Он пытался понять, отчего зарождается неприязнь и почему неприязнь эта старательно скрывается. Даже ципцан, посол Гирея, так почтителен, что становится неприятно от его притворной любезности. А в глазах нет-нет, да и мелькнет холодок высокомерия.

«Недовольны вельможи, что я призываю правоверных быть покорными воле Аллаха, почитать Шаха-Али и не выказывать вражды воеводе московскому, послу великокняжескому и купцам русским? Не думают тупоголовые, заплывшие жиром, чем вражда с русским царем может обернуться для казанского ханства и для всех правоверных мусульман».

Сеид считал, что следует благодарить Аллаха, наделившего добротой русского царя, его князей и бояр. Никто бы их не осудил, если бы они, мстя за набеги постоянные, за полон ежегодный, тысячами исчисляемый, побили бы всех казанцев, кто выше колеса повозки. Так поступал со своими врагами великий Чингисхан, и ему поют вот уже сколько поколений славу. Русский же царь, несмотря на обиды, чинимые казанцами, никого не тронул. Как было ханство, так оно и осталось. Прислал воеводу в Казань лишь для того, чтобы не возобновлялись те самые набеги за пленниками и конями на земли царские, не осквернялись бы храмы христианские да не грабились бы они. Сами же казанцы просили об этом после того, как бог покарал Мухаммед-Амина за коварство его, за кровь христианскую, пролитую целыми реками. Ужаснулись казанцы мучительной смерти жестокого хана, послали к царю русскому просить из его рук хана, но забывать это начали. Так быстро!

Москва могущественней Казани, это – истина, и если станет Казань и впредь досаждать Москве, нанося ей урон и обиды, тогда подрубит она ханство под самый корень. Только добрый мир спасет правоверных от бесцельной гибели, сохранит все, что у них есть сегодня: процветание и веру. Да и от Гиреев алчных, мечтающих стать властелинами Вселенной, обережет Москва.

Ясно каждому, кто имеет ум и честь, что властолюбие и жестокость Гиреев не имеет предела. Казанское ханство под их пятой застонет стоном горестным, и прольется без меры кровь правоверных. А простит ли Аллах своему первослужителю, кому определено направлять верующих на путь истинный, подобное? Хотя он и Милосердный. Не станет ли его, сеида, участь подобна участи Мухаммед-Амина?