Мишель Зевако: Капитан

И девушка, приложив ладонь к своей трепещущей груди, пришпорила лошадь. Кончини испустил дикий вопль, но Жизель стремительно скрылась под бешеный перестук копыт.

– Остановить ее! – заорал маршал д'Анкр. – Ринальдо, тысячу экю, если ты сумеешь ее догнать!

– Ко мне, Фан-Лэр! – крикнул Капестан. Одним прыжком он взлетел в седло. Ринальдо и еще двое головорезов уже устремились было в погоню за дочерью герцога Ангулемского, но шевалье встал у них на пути.

– Ни шагу дальше! – рявкнул Капестан.

В руках он сжимал лишь обломок шпаги; юноша был с головы до ног забрызган своей и чужой кровью; одежда свисала с него клочьями, шляпа слетела на землю – но от всего облика этого человека веяло яростью, походившей на безумие! Слившись воедино с громадным Фан-Лэром, он напоминал героя эпических сказаний.

– Прочь с дороги! – зарычали бандиты. Однако Фан-Лэр, преградив им путь, перешел в наступление. Казалось, от него нельзя было укрыться нигде: он вставал на дыбы, взбрыкивал, теснил врагов боком и крупом, напрыгивал и подныривал… Одна из лошадей упала с разбитой ударом копыта грудью… Вторая осела со сломанным коленом… И над всей этой жуткой сценой гремел голос Капестана: «Ни шагу дальше!»

Схватка длилась около трех минут. Большинство людей Кончини лишилось лошадей. Раненые корчились на земле, остальные предпочли отступить. Капестан одержал блистательную победу. Кончини, рыдая, обхватил голову руками. Взор его был прикопан к молодому всаднику, удалявшемуся неторопливой рысью на своем чудо-скакуне.

– О! – прошептал маршал. – Я готов отдать десять лет жизни – только бы схватить тебя, изжарить на медленном огне и бросить твои потроха на съедение собакам!

– Беру это на себя! – тут же отозвался Ринальдо. – Я найду этого бешеного безумца! Что до малышки… – ухмыльнулся наперсник маршала, – то еще не все потеряно!

Вечерело. По белой дороге неспешно трусил Фан-Лэр, гордо неся свою прекрасную голову. Шевалье де Капестан, грязный, окровавленный и разбитый, дал полную волю своему коню, а сам погрузился в невеселые размышления. Юноша ясно понимал лишь одно: необходимо завтра же отправиться к всемогущему маршалу д'Анкру, признаться ему во всем и заручиться его покровительством. «Ведь негодяй, которого я проучил, наверняка знатный вельможа. К нему обращались «монсеньор», я сам слышал! Эх, Капестан, Капестан, если ты не сумеешь понравиться прославленному маркизу, я и пистоля не дам за твою шкуру!»

Добравшись до первых домов Медона, он вдруг почувствовал такую слабость от потери крови, что решил заночевать здесь. Увидев постоялый двор, шевалье спешился, вошел в гостиницу и попросил комнату с окнами на дорогу. Хозяйка, с беспокойством поглядывая на его разодранную в клочья одежду, заявила:

– Прошу прощения, но у нас в «Сороке-воровке» принято платить заранее…

Шевалье поспешно сунул руку в карман, но денег не обнаружил: он выронил кошелек во время схватки!

– Любезная хозяйка, – сказал Капестан, слегка побледнев, – считайте пока залогом сбрую моего коня, а я постараюсь отыскать кошелек, который у меня точно был… но куда-то задевался!

Трактирщица пожала плечами и удалилась, не спросив постояльца, желает ли тот пить или есть. А Капестан, подтащив единственное кресло к окну, устроился поудобнее; юноша надеялся, что прохладный вечерний ветерок освежит его пылающий лоб. Но хозяйка, показавшись через минуту в дверях, боязливо произнесла:

– У этого окна лучше не сидеть, потому что на против – дом с привидениями. Когда там появляется белая дама, слышатся стоны и крики, хотя уже пятьдесят лет в этом доме никто не живет… Нельзя смотреть на это здание… оно приносит несчастье!

Хозяйка вновь исчезла, а Капестан, развалившись в кресле у открытого окна, пробурчал:

– В глотке у меня сухо, как в пустыне, а в желудке – в желудке тоже пустыня… Чертовски хочется пить! И есть! Кто же такой этот вельможа?

Сам того не сознавая, шевалье не сводил глаз с таинственного дома, приносившего, по словам хозяйки, несчастье тому, кто на него смотрел.

Постепенно на постоялом дворе все затихло. Молодого человека по-прежнему терзали голод и жажда; в его гудящей голове проносились беспорядочные смутные видения… Капестан заснул.

Внезапно тишину прорезал громкий крик, разбудивший шевалье. Вскочив с кресла, Капестан стал прислушиваться. В этот миг с колокольни Медона донеслось двенадцать ударов…

– Полночь! – пробормотал Капестан. – Мне снилось, что я слышу крик. Ей-Богу, пора уже мне…