Вера Хенриксен - Королевское зерцало

Он опять засмеялся, его стремление к власти было заразительно, и Эллисив стоило большого труда не поддаться ему.

— Зачем тебе столько владений?

— Не дочери Ярослава спрашивать про это. В моих руках окажется вся торговля на западе, так же как в руках твоего отца оказалась торговля на востоке, когда он взошел на Киевский престол.

— Тогда почему бы тебе не завладеть и Рудой, чтобы закрепить за собой весь торговый запад? — предложила Эллисив.

— Ты права. — Харальд не заметил в ее словах насмешки. — Но Руда [11]так и так окажется в моих руках: если Харальд сын Гудини и разобьет Вильяльма Незаконнорожденного, я потом разделаюсь с Харальдом, если наоборот — одержу верх над Вильяльмом.

Теперь ты видишь, мне необходимо идти в Англию. Даже сам Господь должен понять это.

Эллисив помолчала. Потом произнесла:

— Ладно, меня ты убедил. Но боюсь, что Господа Бога уговорить не так просто.

Харальд улыбнулся, поднял бровь.

— Отчего же? За меня будут молиться благочестивые женщины. Ты и наша Мария. Да еще Пресвятая Богородица с добрыми глазами. Она как ты, с ней тоже легко разговаривать. Я строил церкви во имя Богородицы, и она прежде всегда помогала мне. Небесная владычица не слишком сурова.

— Ты хочешь завоевать полсвета, а женщины должны спасать твою душу?

Харальд расхохотался и обнял Эллисив.

— Ты угадала. Это как раз то, что мне нужно.

Они помолчали.

— Елизавета, — неожиданно сказал Харальд, — а ведь ты когда-то сама воодушевляла меня на битву.

— Это было давно.

— Разве ты забыла, как рассказывала про Святослава, своего прадеда, который воевал всю жизнь и подчинил себе многие народы? Походка у него была легка, как у леопарда. В походы он не брал ни возов, ни котлов, ел мясо, испеченное на углях. Шатра он не имел — засыпал, где сморит сон, положив под голову седло. Тебе хотелось, чтобы я походил на Святослава, а не на твоего осторожного, мудрого отца. Вспомни!

Эллисив опустила голову — боялась встретиться с его властным, зовущим взглядом.

— Тогда я плохо знала жизнь, — голос ее звучал неуверенно, Харальд пробудил в ней старые чувства.

Он угадал это, взял ее за подбородок, поднял ее лицо.

— Посмотри мне в глаза!

— Святослав пал позорной смертью, — с трудом выговорила Эллисив. — Враги отрубили ему голову и сделали из черепа чашу. Ты хочешь такого конца?

Харальд рассмеялся:

— Думаешь, из моего черепа не получится чаша? Посмотри какой ладный! — Он провел рукой по голове от лба до затылка.

— Харальд!

— Что?.. — Его забавляло, что ему удалось вывести ее из равновесия.

Она не ответила.

— Елизавета, я хочу, чтобы ты благословила меня на этот поход.

— А я думала, ты хочешь, чтобы я молилась за твою душу.

— Молись, это тоже нужно. Но прежде благослови меня на победу.

Теперь Эллисив смотрела прямо на него, наконец-то она поняла, чего он добивался все время. Могла ли она отказать ему? Да и хотела ли отказывать?

— Ты благословишь меня?

— Да. — Однако, покоряясь его воле, Эллисив была не в силах унять дрожь. — Да благословит тебя Господь, Харальд. Да пошлет он тебе победу.

Наступило молчание. Потом у нее над головой снова раздался его голос:

— Но это еще не все. Ты должна мне сказать несколько слов, чтобы я вспомнил их в разгар битвы. Прежде ты всегда так поступала.

Эллисив попыталась уклониться:

— Но ведь это было так давно, Харальд.

— Да, и тогда я одерживал ради тебя победы. Ты меня больше не любишь?

— Люблю, и ты это знаешь.

Харальд снова обнял ее, его губы коснулись ее уха, в голосе была не просьба, а повеление.

— Скажи мне эти слова.

Эллисив почувствовала, что к глазам почему-то подступили слезы; когда она заговорила, они полились помимо ее воли.

— Хорошо, скажу. Иди, высоко подняв голову, ты, вызвавший на бой небесное воинство. Не прячься за щит, стремись туда, где гуще стрелы и громче удары клинков. Не склоняйся даже перед Всевышним. И если он не даст тебе победы, то, может быть, за твою доблесть он даст тебе уйти с честью, как поступают земные хёвдинги!

Эллисив все еще сидела в церкви Христа Спасителя, построенной Торфинном ярлом. Она думала об этом ярле, погребенном у церковной стены.

Если Харальд победит, сможет ли он, завоевавший Англию, Дублин, Данию, Руду, отказаться, как Торфинн ярл, от мирской суеты и посвятить себя добрым делам?

В это трудно было поверить.

А если он погибнет — не она ли сама послала его на смерть.

С каждым днем жизнь на Борге все больше тяготила Эллисив.