— Что я слышу, Тилькуате? — слабо простонал больной. — Так-то ты выполняешь мой приказ не называть меня господином? Ты такой же человек, как и я, и у нас обоих только один господин — Верховное Существо, Мудрейший Вселенский Разум, перед которым мы все равны!
— Да, господин, слушаюсь, — покорно кивнул Тилькуате, — мы все равны, все…
С этими словами старый индеец отступил от порога, прикрыл за собой дверь и только тогда чуть слышно прошептал:
— Не знаю, где оно сидит, это твое Верховное Существо, но знаю, что мы все равны перед ядом кураре, стаей голодных пираний, кольтом Манеко Уриарте и великим Уицилопочтли, которому поклонялись мои предки, владевшие этими землями.
— Великий Уицилопочтли спасет тебя, — продолжал бормотать Тилькуате, спускаясь по скрипучим ступеням, — но ему нужна кровь, живая кровь из сердца врага, и он ее получит, скоро получит.
Второй раз Тилькуате возник на пороге спальни после заката солнца, падавшего за обожженные зноем холмы столь стремительно, что в доме едва успевали зажечь пеньковые фитили масляных плошек. Дон Росендо лежал на смятой простыне, закрыв глаза и широко раскинув руки, а Хачита обтирала его исхудавшее жилистое тело мягкой беличьей шкуркой, смоченной в слабом уксусе.
— Надо приложить к его вискам олений глаз, а потом надрезать вены и выпустить дурную кровь, — пробормотала она, не поворачивая головы.
— Для этого надо сперва убить оленя, — заметил Тилькуате.
— Ты что, так стар, что уже не можешь этого сделать? — спросила Хачита.
— Могу, — сказал Тилькуате.
— Тогда чего ты ждешь? Иди.
— Я жду, когда олени пойдут на водопой, — объяснил старый индеец.
— Но ты должен быть там прежде, чем они приблизятся, иначе спугнешь.
— Ты права, — согласился Тилькуате, — я иду.
Старик бесшумно отступил в тень, дверь спальни медленно затворилась за ним, и вскоре Хачита услыхала, как взвизгнули ржавые петли ворот и как редко и лениво забрехал койот, разбуженный частым мерным топотом конских копыт по выжженной дороге.
Вскоре на главную площадь Комалы неторопливым и почти неслышным шагом въехал всадник в широких грубых штанах, сотканных из волокон агавы, и в короткой куртке из буйволовой кожи. Узкая чешуйчатая лента, в которой опытный глаз без труда узнал бы высушенную шкуру гремучей змеи, охватывала его низкий покатый лоб над выпуклыми валиками бровей и плотно прижимала к впалым вискам длинные прямые волосы. Талию всадника обвивал широкий красный пояс, а в ребра упиралась рукоятка ножа, выделанная из рога молодого оленя.
Всадник направил коня к широко распахнутым дверям таверны, но прежде чем спешиться, потянул на себя поводья и прислушался к шуму, доносящемуся из глубины тускло освещенного заведения.
— Роке, Висенте, Бачо, Годой, — чуть слышно прошептал он, свесившись с седла и вглядываясь в дымный маслянистый сумрак. — Четверых для этого дела вполне достаточно…
Всадник направил коня к крепкой бревенчатой коновязи, освещенной рваным пламенем смолистого факела, спешился, намотал конец уздечки на кованую скобу и неторопливым шагом направился к широким ступеням таверны, вытесанным из цельных дубовых колод.
Когда он вошел, за угловым столом у дальнего конца стойки шла игра, и потому четверо игроков не сразу обернулись на звук шагов нового посетителя. Один метал карты по столу, сухо потрескивая упругой новенькой колодой, а трое остальных не отрывали глаз от его быстрых смуглых пальцев. Тишь в таверне стояла такая, что треск разлетающихся карт казался перестрелкой повздоривших ковбоев.
Тилькуате — а это он вошел в таверну в столь поздний час — подождал немного и, когда игроки стали открывать сданные карты, вытащил из кармана штанов плоскую кожаную флягу, выдернул зубами пробку, запрокинул голову и сделал несколько длинных шумных глотков.
— Черт бы побрал этого пьяного индейца! — выругался один из игроков, бросая на стол пестрый карточный веер. — Испортил мне всю игру!
Игрок обернулся к вошедшему и стал медленно приподниматься со стула.
— Не заводись, Роке, — примирительно сказал банкомет, — просто тебе сегодня не идет карта, а старый Тилькуате здесь ни при чем…
— А я говорю: он колдун, и из-за него вся наша игра пойдет наперекос! — гнул свое Роке.
Пальцы его левой руки уже расстегнули тяжелую серебряную пряжку на животе и захлестнули свободный конец ремня вокруг правого запястья.
— Верно, старик, тебе, наверное, лучше убираться, Роке сегодня не в духе, — беззлобно проворчал третий игрок по имени Висенте.
Читать дальше