Виктор Тихомиров - Чапаев-Чапаев

— Спасибо, Павел Павлович, — удовлетворенно кивнула спросившая.

— Любовь, — продолжил вожатый, — это высшая сила, и человека она поднимает на такую небывалую высоту, на которую так просто забраться нельзя. Но, говорят, на ней и удержаться долго невозможно. Мне, правда, так не кажется. Но, утверждают: мужчинам, мол, особенно трудно. Потом что-нибудь всегда оказывается для них важнее. Может, работа или творчество, или война…

И еще, любовь очень редко бывает обоюдной. Так природа устроила нарочно. Если б все друг друга разом полюбили, то и жизнь бы замерла. Никто бы ни песен не сочинял, ни стихов, и не изобретал бы ничего. Может даже обратились бы все люди в камни.

— Ну уж и в камни, — задумчиво произнесла Степанцова, — я бы не стала в камень обращаться, если бы меня кое-кто ответно полюбил. Совсем наоборот.

— Некоторым только удается обрести ответную любовь, — рассеянно продолжил Паша, — Я вот, к примеру, влюбился в одну, Соней звать, хожу все время влюбленный, а толку? — пригорюнился он, глядя в огонь.

— Почему без толку? — возмущенно воскликнула Степанцова, — вам любой завидовать должен! Важнее любви и нет ничего!

— Ой, ой, ой! Можно подумать она понимает в любви! Не слушайте ее, Пал Палыч! — горячо возразила Кузюткина, — Да наверняка она тоже вас любит, но скрывает это. Любовь ведь нужно уметь скрывать.

— Хорошо, если бы так. Но нет, по всему видно — не нравлюсь я этой девушке, — опять взялся вздыхать вожатый, — не хватает каких-то качеств. Красоты маловато, рост тоже… И потом, живу я пока в общежитии, и Соня тоже в общежитии. Это здорово конечно, но…

— Еще бы! И я! И я тоже хотел бы в общежитии! — закричали дети наперебой, — Везет вам, Пал Палыч!

— …Но чтоб, к примеру, жениться или завести детей надо отдельную комнату иметь, — продолжал юноша, впадая отчасти в некоторое занудство. — Тут одной моей любви может быть мало для нее.

Все едоки картофеля перестали жевать, задумались о квартирном вопросе. Девчонки сочувственно переглянулись и принялись сосредоточенно грызть семечки, которыми наделяла их одна из подружек, похожая на цыганку.

— Вам, Пал Палыч, надо встряхнуться! Бросайте грустить, иначе нам трудно, практически невозможно, будет с вас пример брать! — нарушил тишину один из пацанов, — чтоб в дальнейшем стать, как и вы, человеками с большой буквы!

— Надо взять да и самому дом построить! — посоветовал владелец пистолета, — а мы поможем. Денег на кирпичи можно у жуликов экспроприировать. Вон дача на горе. Не иначе, жулье там. На «москвиче» раскатывают, как солисты оперы. Они ж наворовали у народа, точно, а вы отберете!

— Точно! Точно! — подхватили уверенно пионеры.

— В крайнем случае, вам четверть добра должна полагаться, — высказала предположение Степанцова, — как за найденный клад!

— Нет, это выйдет грабеж и все. И такого закона на краденную четверть нету! — протестующее замахал руками Павел, — я ж в милиции работаю, знаю. Деньги надо трудом зарабатывать, в поте лица своего.

— Да ну-у-у…, — протянул владелец капсюльного пугача, — скукота в «поте лица». Роешь канаву в поте… День роешь, два роешь. Уже весь потом покрылся, а денег все нет и нет. Лучше уж в полярники податься. Там пингвины разные. Можно белого медведя приручить и скакать на нем верхом. Медведи очень быстро бегают, как кенгуру.

— Сам ты кенгуру! — дотянулась Кузюткина до мальчишеского затылка и сшибла вышитую тюбетейку.

— Пал Палыч, а скажите, только честно, эта Соня красивая? — схватила она вожатого за рукав.

— Небось, уж получше некоторых, — ответила за вожатого, Степанцова.

— Толстая, как жиртрест! — подсказал один мальчик, изо всех сил дуя на раскаленную картофелину.

— Между прочим, белых медведей скоро в космос будут посылать вместе с космонавтами, — заявил еще один мальчуган, — Они холода не боятся и в случае чего из шкуры можно шубы экипажу сшить, а мясо медвежье заготовить.

— Нет, это — душегубство. Тебя надо заготовить! — послышались смешки, недолгая возня. Кому-то за шиворот заполз жук неизвестной породы, и тотчас явилось мнение, что — тарантул или скорпион. Затем опять все затихли, созерцая огненный танец.

— Пал Палыч, — нарушил паузу один особенно мрачный мальчуган, — а верно, что «любовь зла, полюбишь и козла»?

— Вот примерно на это я и надеюсь, — откровенно признался Паша.

Семен Ворон должен был продолжать сниматься, как и всегда в героической роли. До покушения еще было далеко, оно еще не случилось. Съемочная площадка в очередной раз заполнилась людьми и приборами. Спотыкаясь о провода, бесполезно мотался по площадке второй режиссер, но ни постановщика, ни самого Ворона все еще не было. В третий раз затевалось чаепитие из китайских термосов, с казенными пряниками. Актеры, позабыв о высоком служении искусству, увлеченно резались на перевернутом ящике в «коробочек».